Стеклянный Дворец

— Если бы вы встречались с ними в клубе, сэр, — тихо и вежливо поправил он. — Нас двоих вряд ли бы туда пустили.

Подполковник Бакленд промолчал, зажав бутылку в руке, потом поднял стакан и обратился к Харди с иронической усмешкой:

— За клубы, которые мы не посетим, джентльмены. Пусть их всегда будет легион.

Арджун поднял стакан в не совсем искреннем тосте:

— Поддерживаю, — поставил стакан и потянулся к тарелке с ветчиной.

Как только они приступили к еде, с кухни донеслись новые запахи: аромат свежих парат и чапати, жареного лука с помидорами. Харди посмотрел на свою тарелку с ветчиной и селедкой и внезапно встал.

— Сэр, разрешите на минутку удалиться?

— Конечно, лейтенант.

Он пошел на кухню и вернулся с подносом чапати и андеки-бхуджи — яичницы с луком и помидорами. Взглянув на тарелки, Арджун почувствовал новый приступ голода, отвести глаза было невозможно.

— Всё в порядке, приятель, — с улыбкой посмотрел на него Харди. — Ты тоже можешь взять. Чапати не превратят тебя в дикаря, знаешь ли.

Арджун снова сел, пока Харди наполнял его тарелку чапати и бхуджей, и опустил глаза, чувствуя себя ребенком, застигнутым родителями на месте преступления. На него снова навалилась усталость прошлой ночи, он едва мог заставить себя прикоснуться к пище.

Когда с едой было покончено, подполковник Бакленд велел Харди выйти, чтобы проверить солдата, охраняющего подступы к бунгало.

Харди отсалютовал:

— Есть, сэр.

Арджун тоже встал из-за стола, но подполковник Бакленд его остановил.

— Не спешите, Рой, — он потянулся к бутылке пива. — Еще немного?

— Не вижу причин отказаться, сэр.

Подполковник Бакленд налил пиво в стакан Арджуна и наполнил свой.

— Скажите мне, лейтенант, — сказал он, закуривая. — Как вы оцениваете в настоящее время наш моральный дух?

— После такого ланча, сэр, — весело ответил Арджун, — я скажу, что лучше и быть не может.

— Не то что прошлой ночью, да, лейтенант? — подполковник Бакленд улыбнулся сквозь облачко дыма.

— Не знаю, могу ли я так сказать, сэр.

— Что ж, вы знаете, что у меня есть и собственные уши, лейтенант. И хотя мой хиндустани, может, и не так хорош, как ваш, уверяю, он вполне приличный.

Арджун испуганно на него уставился.

— Не уверен, что понял вас, сэр.

— Что ж, ни один из нас не мог заснуть прошлой ночью, так ведь, лейтенант? А шепот может разноситься на большое расстояние.

— Не вполне вас понял, сэр, — Арджун почувствовал, что его лицо пылает. — Вы говорите о каких-то моих словах?

— Это не имеет особого значения, лейтенант. Давайте просто будем считать, что тон всех голосов вокруг меня был очень схожим.

— Понимаю, сэр.

— Лейтенант, я думаю, что вы, вероятно, знаете, что мне… что нам известно об определенной напряженности в индийских батальонах. Вполне очевидно, что многие индийские офицеры имеют свою точку зрения на политические вопросы, особенно что касается независимости.

— Да, сэр.

— Не знаю, во что верите вы, Рой, но вы должны знать: общественное мнение в Британии склоняется к тому, что независимость Индии — это лишь вопрос времени. Всем известно, что дни империи сочтены, мы ведь не идиоты, сами понимаете. Сегодня последнее, чего хочет амбициозный молодой англичанин — это идти против течения. Американцы годами говорят нам, что мы стоим на неверном пути. Невозможно удерживать империю с помощью армии и бюрократии. Есть гораздо более простые и эффективные способы всем управлять, это можно сделать гораздо дешевле и без лишнего беспокойства. Теперь все мы это поняли, даже люди вроде меня, которые провели всю жизнь на Востоке. Правда в том, что существует только одна причина, по которой Британия до сих пор держится, это чувство долга. Я знаю, что вам это может быть трудно понять, но это правда. Есть такое ощущение, что мы вышли из заточения и не можем оставить после себя неразбериху. И вы не хуже меня знаете, что если бы нам пришлось паковать вещи прямо сейчас, то вы, ребята, немедленно перегрызли бы друг другу глотки, даже вы с вашим другом Харди, потому что он сикх, а вы индуист, панджабец и бенгалец.

— Понимаю, сэр.

— Я вам это говорю, лейтенант, только чтобы предупредить о том опасном положении, в котором мы очутились. Думаю, мы оба знаем, что наш моральный дух не таков, каким должен быть. Но последнее дело, и так было и будет всегда — колебаться в том, кому сохранять верность. Наше отступление — временное и будет предано забвению. После вступления в войну Америки можно быть совершенно уверенными, что мы победим, придет время. А пока, возможно, нам не следует забывать, что армия имеет долгую память, когда это касается вопросов верности.

Подполковник замолчал и потушил сигарету. Арджун молча уставился в стакан.