Стеклянный Дворец

Дрова были их капиталом, единственным ценным имуществом. Под конец каждого дня этот хворост Раджкумар менял на еду — всегда находились люди, которым нужны были дрова: рис и чечевицу невозможно приготовить без костра. С помощью дров было проще добыть еду, чем за деньги или ценные вещи. Здесь деньги не стоили ничего. Некоторые люди, богатые торговцы из Рангуна, отдавали охапки банкнот в обмен на несколько несколько упаковок лекарств. А что до ценностей, то это был только лишний вес. Вдоль тропы валялись брошенные вещи — радио, велосипедные рамы, книги, инструменты. Никто не останавливался, чтобы их подобрать.

Однажды они наткнулись на женщину, одетую в прекрасное сари из ярко-зеленого качипурамского шелка. Она явно происходила из богатой семьи, но у нее закончилась провизия. Она пыталась купить немного у собравшейся вокруг костра семьи. Вдруг она начала раздеваться, и под этим сари обнаружилось другое, из дорогого шелка стоимостью в сотни рупий. Она предлагала одно из этих сари, в надежде выменять его на горсть еды. Но никому оно было не нужно, все просили дрова и хворост. Женщина долго их уговаривала, а потом, вероятно, поняв бесполезность ее пожитков, скомкала сари и бросила его в огонь. Шелк с треском загорелся, пламя взметнулось вверх.

От хвороста на теле оставались занозы, но Манджу предпочитала нести дрова, а не дочь. Ребенок плакал всякий раз, оказываясь рядом с матерью.

— Она просто хочет есть, — говорила Долли. — Дай ей грудь.

Они останавливались, и Манджу сидела под дождем с ребенком на руках. Раджкумар сооружал над ними укрытие из веток и листьев.

Еще чуть-чуть, говорили они себе. Индия совсем рядом. Еще совсем немного.

В ее груди было пусто, в этом Манджу была уверена, но каким-то образом ребенку удавалось нацедить несколько капель из ее воспаленной груди. Потом, когда тонкая струйка совсем иссякала, девочка опять начинала плакать — сердито и мстительно, словно больше всего на свете желала увидеть смерть матери. Временами она пыталась накормить ребенка чем-нибудь другим: делала кашицу из риса и засовывала ее в уголки рта малышки. Похоже, ей нравился вкус, она была голодной и жадной до жизни девочкой, больше пошла в деда с бабкой, чем в мать.

Однажды Манджу заснула, сидя с ребенком на руках. Проснувшись, она обнаружила стоящую рядом Долли, которая с тревогой заглядывала ей в лицо. Манджу слышала жужжание насекомых над головой. Это были мухи с мерцающими синими крыльями, которых Раджкумар называл "мухи-падальщики", потому что они всегда вычисляли людей, которые слишком ослабли, чтобы двигаться дальше, или были близки к смерти.

Манджу услышала, как ребенок на ее коленях кричит, но звук ее не беспокоил. По всему телу разлилось приятное оцепенение, ей хотелось лишь сидеть здесь, пока можно, наслаждаясь отсутствием всяких ощущений. Но как обычно ее осадили мучители, Долли кричала:

— Вставай, Манджу, вставай.

— Нет, — ответила она. — Прошу вас, оставьте меня. Еще немножко.

— Ты сидишь здесь со вчерашнего дня, — кричала Долли. — Ты должна встать, Манджу, или останешься здесь навсегда. Подумай о ребенке, вставай.

— Ребенок здесь счастлив, — сказала Манджу. — Оставьте нас. Мы пойдем завтра. Не сейчас.

Но Долли не слушала.

— Мы не позволим тебе умереть, Манджу. Ты еще молода, тебе нужно думать о ребенке… — Долли взяла из ее рук девочку, а Раджкумар поднял Манджу на ноги. Он тряхнул ее так, что застучали зубы.

— Ты должна идти, Манджу, ты не можешь сдаться.

Она стояла, уставившись на Раджкумара, а дождь стекал по ее белому вдовьему сари и бритой голове. На нем была драная лонджи и шлепанцы с запекшейся глиной. Он потерял свой живот и усох от голода, на лице торчала седая щетина, глаза покраснели.

— Зачем, старик, зачем? — презрительно крикнула ему Манджу. Ей было всё равно, что он отец Нила, и она всегда испытывала перед ним благоговейный страх, сейчас он превратился в мучителя, который не давал насладиться заслуженным отдыхом. — Зачем мне идти дальше? Посмотрите на себя — вы идете дальше, и идете, и идете. И что вам это принесло?

Потом, к удивлению Манджу, по его лицу покатились слезы, заполняя складки и морщинки. Он выглядел, как побитый ребенок — беспомощным, неспособным пошевелиться. Она на мгновение решила, что наконец-то победила, но затем вмешалась Долли. Она взяла Раджкумара за руку и развернула его так, чтобы он смотрел вперед, в сторону следующей горной гряды. Он стоял, опустив плечи, словно до него наконец-то дошла правда об их положении.

Долли подтолкнула его вперед.

— Ты не можешь сейчас остановиться, Раджкумар, ты должен идти.

На звуки ее голоса откликнулись какие-то его внутренние инстинкты. Он закинул на плечи вязанку с хворостом и пошел дальше.

В некоторых местах тропы сужались, превращаясь в бутылочное горлышко, обычно на берегах ручьев и рек. На каждой из таких переправ собирались тысячи и тысячи людей — они сидели и ждали, либо двигались по грязи маленькими усталыми шагами.