Стеклянный Дворец

Мало-помалу она выучила несколько слов на тамильском и хиндустани. Со слугами стало легче иметь дело, но они по-прежнему выглядели на удивление неуклюжими и неумелыми. Бывали времена, когда она не могла удержаться от смеха, например, когда видела, как они стараются сделать шико, ерзая на локтях и расправляя сари. Или когда Долли наблюдала, как они с трудом переваливаются на коленях с пыхтением и сопением, или как путаются в одежде и падают вниз физиономией. Долли никогда не могла понять, почему им так сложно двигаться на четвереньках. Ей это казалось гораздо проще, чем вставать каждый раз, чтобы что-то сделать. Так гораздо удобнее, когда ты ничем особо не занят — можно расслабиться, откинувшись на пятки. Но новые айи, похоже, считали это невыносимо сложным. Им нельзя было доверить отнести королеве поднос, они бы либо всё разлили, пытаясь пересечь комнату, либо ползли так медленно, что понадобилось бы полчаса, чтобы добраться от двери до кровати. Королева становилась нетерпеливой, лежа на боку и наблюдая, как стакан с водой двигается по комнате с такой скоростью, будто его несет улитка. Иногда она кричала, и от этого становилось только хуже. Перепуганная айя падала вместе с подносом и его содержимым, и всё приходилось повторять сначала.

Конечно, было бы гораздо проще, если бы королева так не настаивала на соблюдении всех мандалайских правил — шико, ползании на четвереньках — но она и слышать не желала о переменах. Она королева Бирмы, говорила она, и если не будет настаивать на должном обращении, то как можно ожидать, что кто-либо станет вести себя с ней как полагается?

Однажды У Маунг Джи стал причиной большого скандала. Одна из сиделок королевы вошла в комнату прислуги и обнаружила его на полу с другой сиделкой, с задранной выше пояса лонджи. Вместо того, чтобы со стыдом убраться, он повернулся к возмутительнице спокойствия и начал ее бить. Он погнался за ней по коридору и в покои короля.

Король сидел за столом, скручивая черуту. У Маунг Джи набросился на сиделку, когда та вбежала в комнату. Она споткнулась и ухватилась за скатерть. Всё полетело в воздух: повсюду был табак. Король чихнул и не переставал чихать еще, как казалось, многие часы. Когда он наконец остановился, король впал в ярость, таким никто его прежде не видел. Это означало новые отъезды.

Главная сиделка, воображающая себя белкой, и еще одна отправились домой в Бирму, теперь у королевы осталось совсем мало сиделок, на которых можно было положиться. Она решила нанять английскую акушерку. Мистер Кокс нашел миссис Райт. Та казалась вполне милой и дружелюбной, но ее появление привело к новым проблемам. Она не делала шико и не вставала на четвереньки, ожидая в покоях королевы. Королева призвала мистера Кокса, но англичанин выступил в поддержку миссис Райт. Она может кланяться в пояс, объяснил мистер Кокс, но не должна делать шико и уж точно не будет ползать на четвереньках. Она англичанка.

Королева приняла эти правила, но это не позволило ей полюбить миссис Райт. Она всё больше полагалась на бирманского массажиста, который каким-то образом примкнул к придворным короля. Он обладал прекрасными руками и мог прогнать боли королевы. Но об этом разузнал английский доктор и устроил переполох. Он заявил, что то, чем занимается массажист, оскорбляет медицинскую науку. Сказал, что этот мужчина прикасается к ее величеству в недозволительных местах. Королева решила, что доктор свихнулся, и объявила, что не станет отсылать массажиста. Доктор в отместку отказался ее лечить.

К счастью, роды у королевы были короткими, а ребенок появился на свет быстро и без осложнений. Это была девочка, ее назвали Ашин Хтейк Су Мьят Пая.

Все нервничали, потому что знали, как сильно королева хотела мальчика. Но королева всех удивила. Она обрадовалась и сказала, что девочка лучше перенесет боль изгнания.

***

На некоторое время Мандалай превратился в город призраков.

После британского вторжения многие королевские солдаты сбежали в сельскую местность, прихватив оружие. Они начали действовать сами по себе, атакуя оккупантов, иногда по ночам материализуясь в городе. Захватчики отвечали, сжимая хватку. Последовали аресты, расстрелы и повешения. По улицам прокатывалось эхо винтовочных выстрелов, люди заперлись в домах и держались подальше от базаров. Тянулся день за днем, и Ма Чоу не видела причин разводить очаг.

Однажды ночью в закусочную Ма Чоу вломились. Раджкумару с Ма Чоу вместе удалось прогнать нападавших, но был причинен значительный ущерб: при свете лампы Ма Чоу обнаружила, что большая часть ее кастрюль, сковородок и кухонных принадлежностей украдена или сломана. Она с болью в голосе запричитала:

— Что мне теперь делать? Куда податься?

Раджкумар присел рядом.

— Почему бы тебе не поговорить с Саей Джоном? — предложил он. — Он наверняка поможет.

Ма Чоу фыркнула с наполненной слезами неприязнью:

— Не говори мне о Сае Джоне. Какой прок от человека, которого никогда нет, когда он нужен? — она зарыдала, закрыв лицо руками.

Раджкумар почувствовал прилив нежности.