Стеклянный город

От безделия юный Дроссельфлауэр начал изучать архитектуру. Искусство и математика шли рука об руку в его домашнем обучении – ни о какой школе и речи не шло, отец и слышать не хотел об этом, считая, что книги позаботятся о его сыне лучше любого преподавателя. По правде сказать, преподавателям он не доверял, считая каждого из них не ровней себе по образованию и опыту. Но и тратить время, объясняя ребенку простейшие основы, тоже не собирался. Страдал от этого только Дроссельфлауэр – юный пытливый мозг тянулся к знаниям, и как мог обрабатывал их.

История. Математика. Сказки.

Рано или поздно это должно было случиться – пыльная, запертая на верхних полках тяжелого книжного шкафа, книга волшебных сказок в какой-то момент оказалась у мальчика в руках. Сдув с нее пыль, он, как зачарованный, несколько минут просто смотрел на старинную кожаную обложку и не мог оторваться. А потом начал читать…

– И вот, что я выяснил. – Дроссельфлауэр уже не стоял у часов – он ходил по узкой площадке и говорил, широко размахивая руками: – Волшебство имеет свою закономерность. Его принципы понятны, просты и легко выводятся для каждой сказки. За очарованием слов и сюжетов я видел главное – законы! Законы волшебства ничем не отличаются от математических! Так мне открылась истина – магия это математика. Как и искусство. Как и архитектура, которая, как известно, всего лишь искусство, внутри которого мы живем. Математика лежала в основе всего, и не было ни единого человека на свете, который сказал бы мне, что волшебства не существует: хотя бы потому, что свою тайну, свое знание я берег и крепко держал у сердца.

Он выдержал паузу, но не услышал от Меган ни вопроса, ни ответа – она просто молча смотрела на него, напряженная, яростная.

– Меган, моя милая Меган, ты когда-нибудь думала о том, что все твои мечты могут быть реализованы с помощью магии?

– Я не верю в волшебство! – крикнула Меган. – Это чушь!

Дроссельфлауэр усмехнулся.

– Что ж… Значит, все вокруг не существует?

– Сон, бред, наркотики. – Меган забилась в тугих путах, жмурясь от отчаяния. – Не волшебство! Не бывает волшебных скрипок и заколдованных часов!..

– Не бывает! – кивнул Дроссельфлауэр. – Они лишь приобретают особые свойства в результате частого использования волшебства. А изначально все это – просто красивые предметы, созданные великими гениями своего времени. А то, что ты называешь волшебством, – всего лишь открытые мной закономерности.

Меган смотрела на него, широко распахнув глаза.

– Все реально, Меган, – жестко произнес он. – Все реально.

Он сам долго не мог поверить в реальность собственных открытий. Да и поделиться ему было не с кем – разве что с собственным дневником, который приходилось тщательно прятать от отца. Ведь никогда не было ясно, когда именно на него сойдет педагогический порыв, и он примется наверстывать упущенные годы. К этому моменту отец постоянно брал Дроссельфлауэра с собой – не отпустил в университет так же, как ранее не отпустил в школу, считая, что на практике сын обучится всему намного быстрее и качественнее. И Дроссельфлауэр учился. У него действительно получалось создавать прекрасное: он видел красоту и мог воплотить ее в камне, мраморе, кирпиче и стекле. Но отец всегда оставался недоволен его работой.

– Вечно ворчал, что за мной приходится переделывать. И превозносил готику превыше всего остального! – Дроссельфлауэр всплеснул руками. – Мир меняется! Становится совершенно другим! Разве можно так упираться в прошлое? Ведь будущее не остановить. Когда мы мечтаем – мы все планируем и выстраиваем возможные варианты будущего. И невозможные – вот последние я всегда и стремился воплотить.

Воплотить удалось далеко не сразу. Помогла случайность, чудовищная, роковая случайность, которая в корне изменила жизнь не только самого Дроссельфлауэра, но и сотен других юношей и девушек, которые умели, хотели и по-настоящему желали мечтать.

Отец отправил его по рабочим делам в один из сотен маленьких, скучных, одинаковых европейских городков. Дроссельфлауэр приехал в город, а вот уехать из него уже не смог.

– Так же, как и вы, моя дорогая, я застрял здесь. Я был первым пассажиром поезда, в котором пропадают люди, который появляется ниоткуда и исчезает никуда. Звучит, как жуткая сказка о городке в горах? Но на самом деле, это чудесно. Не желай Марблит преобразиться с моей помощью, поезд не привез бы меня сюда, я уверен.

– Что это был за город? – в отчаянии спросила Меган. – Как он назывался?

Дроссельфлауэр пожал плечами.

– Я не помню. Забыл за давностью лет. Это давно уже не имеет значения. Я дал ему имя: Марблит, в честь тех замечательных стеклянных шариков, марблов, которые, конечно, привез с собой. Я сделал их основной валютой своего прекрасного нового мира, решив навсегда отринуть деньги. Ведь деньги разрушают семьи, отнимают любовь!

– Вы просто потерянный ребенок, – прошептала Меган. – Недолюбленный и нереализовавшийся…

– Вот здесь вы не правы, леди. Я реализовался – как мэр города Марблита. И эта судьба – лучшее, что со мной было!