Стеклянный корабль

В нынешний приезд он сразу и попросту запил – без всяких предварительных процедур, грубейшим, вульгарнейшим образом, беспробудно! Он пил где угодно, что угодно и с кем угодно, ни на минуту не возвращаясь к ясному сознанию, закружился так основательно, что спустил и свой "Чепеллино" новейшей модели, и землю, и дом. На модной машине раскатывал теперь г-н мэр, и никто не знал, где г-н Аусель обитает.

Рей с прискорбием опознал в нем того самого оборванца, который ударился от него в бегство в день приезда. Для этого была, конечно, причина… Теперь г-н Аусель начисто его игнорировал, не то взаправду принимая за фантом, не то прикидываясь.

Пьянство ему охотно бы простили. Хуже, что, напившись, он принимался бичевать себя за какие-то неизвестные провинности, невнятно философствовать и пророчествовать, а этого не переносил даже Биллендон, обычно весьма к нему расположенный.

– Ну, так чего вы хотите?

– Господин Биллендон, – торжественно произнес г-н Аусель, – заявляю вам, что меня обокрали! – Заявите Дамло.

– Зачем? – саркастически произнес г-н Аусель. – Скоро нам всем ничего не будет нужно! Я промотал все, что имел здесь, жаль, что нет сил добраться до остального имущества… Но свой архив я сохранил – и он украден!

– Вы кого-нибудь подозреваете?

– Не вижу смысла!.. То, что они, может быть, искали, я держу при себе.., но, пожалуй, лучше оставлю вам.., подумаю об этом! А остальное… Один мешок они, как видно, распороли, остальные унесли целиком – вот будет им хлопот! – Он хихикнул – Конечно, это можно продать какому-нибудь любителю, взять хорошую цену, только знаете, что всего смешнее, господин Биллендон? Они даже поленились наклониться и подобрать с полу как раз то, что стоит самых больших денег – пергамент, драгоценный раритет! Делаю вывод, что они круглые невежды, – тем забавнее!.. – Он вытащил из-за пазухи замусоленный свиток. – Вот все, что уцелело. Это имеет к вам отношение – фрагмент инквизиционного дела одного вашего предка. Могу вам его продать.

– Что возьмете? – спросил Биллендон.

– Цена неизменна.., вернее, она колеблется в известных вам пределах: я все же и теперь предпочитаю настоящий ром фальшивому… Но если вас затрудняет…

– Не затрудняет, – сказал Биллендон.

– Тогда ознакомьтесь, – сказал г-н Аусель, передавая ему свиток, обвязанный клочком шпагата. – Но должен вам признаться, право на ознакомление с этим документом было уже мною продано господину Эстеффану, каковой своим правом воспользовался!.. Это ему было надо для составления путеводителя – глупейшая затея!.. Читайте же!

– Мне это не по зубам, – сказал Биллендон. – Попробуй-ка ты! – он перекинул свиток Рею.

– Вы хотите сказать, что мальчик настоящий? Я думал, это укор совести, воплотившийся в зрительный образ, – произнес г-н Аусель почти равнодушно, но все-таки закрыл лицо руками. – Сможет, – продолжал он глухо, – им нынче преподают палеографию…

Рей, спотыкаясь, принялся читать вслух:

"Ведома тебе, дитя Адама, участь вкусившей плода от древа познания, в тебе и потомстве твоем она длится.

Но сокрыт от вас грех Лилит, вкусившей беззаконно плода от древа жизни. Дети бессмертной сделались бессмертны, и ужасна участь их, не ведающих добра и зла. Пожирали они детей своих, ибо на что потомство бессмертным? сами они продолжают свой род, живя вечно. Вражде их не поставило время предела, вечны муки их ран, сгинет их род; смерти не вкусив, изведают они уничтожение, подобно скале, обращаемой молниею во прах, но и по сем им не изведать покоя. Тайна сия велика. Но есть тайна большая, есть тайна тайн.

Узнай: было третье древо посреди сада Едемского, и принесло плоды, и некая женщина, тайна имя ее, вкусила тех плодов, но участь ее и детей ее тайна. Пребудут они среди вас, и в пору свою это откроется.

Достойному откроется сокрытое, смертный, сделается он бессмертным, знающим добро и зло и уклоняющимся от злого, как бы вкусившим от трех дерев в день один, и участь его – благо.

Так глас лукавого смущал меня, я же мыслил по неразумию: сие провидение господне осенило скудного духом и верою. Выйдя же из того места, смущал сам других, а кого, назову без изъятия…" Палеография не помогла Рею разобрать хоть слово в скорописной латинской надписи, сделанной другим почерком и заключавшей этот документ.

– Плохо, юноша! – устало произнес г-н Аусель. – Цитирую по памяти: "Закоснев в диавольском упорстве, презрел обещание выдать соумышленников. Быв приуготовлен казни, силами сатаны избавлен от оков и взят живым во ад". Благоволите напомнить мне осенью о вашей неудаче!..

– Ничего себе товарец! – задумчиво пробубнил Биллендон.

– Шестнадцатый век, – хвастливо отозвался г-н Аусель, – уверяю, не просто было это раздобыть и не дешево!.. Нет-нет, не подумайте, что я могу попросить возмещения, я и нынче не беден, я только…

– В семье, говорили об этом, – продолжал Биллендон, – но что – хоть убей, не припомню!..