Стеклянный лес

Муж отвел взгляд.

– В сложившихся обстоятельствах… мы решили, что не будет. К тому же это мероприятие привлечет зевак, а вовсе не искренне скорбящих. – Он взял полотенце и начал вытирать тарелки, которые я ставила рядом с раковиной.

Я кивнула. Хотя ни разу в жизни я не сталкивалась с самоубийством, была вполне согласна с тем, что общепринятые ритуалы прощания совершенно неуместны, если речь идет о человеке, покончившем с собой, даже если при жизни он был таким добропорядочным католиком, как Генри.

В глубине души я верила, что Генри попал в ад, где ему придется бесконечно расплачиваться за содеянное, и чувствовала себя ужасно, ведь брат Пола наверняка лишил себя жизни потому, что побег Сильи разбил ему сердце. Все это было крайне несправедливо, но душа самоубийцы должна отправляться в ад. Так написано в Библии, и так говорят в церкви.

– Я сейчас уложу Пи Джея, а потом помогу выбрать костюм для Генри, – обратилась я к Полу. – Ты пока посмотри в его вещах, а я присоединюсь к тебе через минуту.

На лице мужа отразилась нерешительность.

– Его вещи в гостевой комнате, – понизив голос, произнес он.

Я ошеломленно посмотрела на него.

– Почему?

Пол пожал плечами и принялся изучать ковер под ногами.

– Генри и Силья спали в разных комнатах на протяжении многих лет.

Я удивленно вскинула брови.

– Энджи, это не наше дело, – вздохнул Пол. – Какая нам разница, как живут другие супружеские пары. – На этих словах он развернулся и отправился в гостевую комнату.

– Но… – запротестовала я ему вслед.

Пол обернулся.

– Что, Энджел?

Я не знала, что сказать. Пол был прав: какое мне дело до брака Генри и Сильи?

Муж достал из шкафа несколько дорогих, но старомодных костюмов и разложил на постели. Они выглядели так, словно их вообще никогда не надевали, а на некоторых все еще красовались бирки.

– Что думаешь? Коричневый или синий?

– Синий. – Я потрогала ткань. У Пола не было ни одного костюма такого потрясающего качества.

Муж кивнул и повесил остальные костюмы обратно в шкаф.

– Я привез костюм из дома, но, видимо, зря. Мог бы позаимствовать один у Генри.

Что за идиотское и пугающее предположение – надеть костюм покойника на его же похороны? Я в ужасе посмотрела на Пола и увидела, что тот мрачно улыбается. Очевидно, это была шутка. И все же мне показалось странным, что он заявил такое.

– Отвезу все это в похоронное бюро, – сказал Пол, добавляя к костюму галстук, рубашку и ботинки, – а когда вернусь, поедем в магазин.

Я положила малыша на кровать и обняла мужа за шею.

– Поцелуй меня перед уходом.

Он накрыл мои губы своими, и я почувствовала, как низ живота обдало горячей волной.

– Дай только уложить Пи Джея, и встретимся в спальне, – прошептала я. – Малыш заснет быстро. А Руби нет никакого дела до того, чем мы занимаемся.

– Энджел, – вздохнул Пол, мягко отстраняясь, – я хочу… правда… но сейчас неподходящий момент.

Обиженная и удивленная, я сделала шаг назад. Да, момент неподходящий, и все же… Пол никогда не отказывал мне раньше, ни разу с тех самых пор, как мы познакомились.

Взгляд Пола потеплел, и, коснувшись моей щеки, он пообещал:

– Позже.

Когда малыш заснул, я вернулась на кухню с намерением как следует отмыть пол, давно нуждавшийся в этом, но потом, охваченная любопытством, направилась в хозяйскую спальню, прикрыла за собой дверь и заглянула в шкаф Сильи.

Окинув взглядом аккуратные ряды туфель на нижних полках, провела рукой по вешалкам с изящными деловыми костюмами, роскошными платьями, простыми, но весьма дорогими повседневными нарядами. Висело в шкафу и изумрудное платье без бретелек, в котором Силья была на нашей с Полом свадьбе. Вообще у нее в гардеробе имелось много вещей различных оттенков зеленого. Очевидно, она очень любила этот цвет.

Закрыв шкаф, я обернулась и заметила на трюмо большую, обтянутую кожей шкатулку для драгоценностей. Не удержавшись от искушения, я оглянулась на дверь и подняла крышку.

Все украшения были тщательно разложены по отделениям: серьги – в верхнем, браслеты – в среднем, ожерелья и цепочки – в нижнем. Рука сама потянулась к выполненному в форме сердца медальону на потускневшей серебряной цепочке. Открыв его, я обнаружила внутри черно-белые фотографии. На одной была изображена девочка-подросток в старомодном платье, на другой – темноглазая малышка с серьезным выражением лица. Я догадалась, что это были Силья и Руби.

Внезапно мое внимание привлек выглядывающий из-под днища конверт. На плотной кремовой бумаге не было ни одной надписи. Интересно, что в нем? Письмо Силье? От кого? И что в нем говорится? Мне ужасно захотелось это узнать, но едва я коснулась конверта, заскрипела дверная ручка, и я поспешно захлопнула крышку шкатулки.

– Руби, это ты? – произнесла я и обернулась, но в спальне никого не было.

Я вышла в коридор, но он тоже оказался пуст. Дверь в комнату Руби была распахнута, и оттуда доносилась музыка. Я заглянула внутрь.

Девочка сидела на кровати и что-то рисовала в блокноте. При моем появлении она вопросительно посмотрела на меня из-под полуопущенных век.

– Да, тетя Энджи?

Я растерянно покачала головой.