Стеклянный меч

По дороге я молчал. Больше озирался по сторонам. Но из-за странного мерцающего света разглядеть что-то было тяжело – как будто смотришь через очки с неровными и нечистыми стёклами.

С этой стороны дом выглядел неповреждённым – разве что крыша слегка покосилась. Сквозь крышу валил дым.

Упершись руками в стену в позе обыскиваемого стоял Чак, и Шило бинтовал ему ляжку – прямо поверх комбинезона.

Я подтолкнул пленного в задницу стволом, чтобы шевелился. Он не упирался, но семенил. Потом я понял, что мужичок панически боится Чака. Это было хорошо.

Увидев меня, Шило помахал рукой. Сунул руку за пазуху, вынул какую-то сложенную бумагу и радостно помахал ею. Я понял, что нашли что-то интересное.

И в этот момент что-то шевельнулось на краю поля зрения, от дома выше по склону. Я скомандовал:

– Ложись!

Пленный сунулся на колени и очень аккуратно лёг на здоровый бок. Шило и Чак, похоже, не услышали – хотя до них было метров пятьдесят, вряд ли больше.

Я стал всматриваться в продымлённое марево. Там, выше дома, камни и скалы выстраивались в террасы, похожие на трибуны стадиона. На одной такой террасе появилась тёмная фигурка, скользнула вниз, скрылась. Потом появилась ещё одна…

– Встать. Вперёд – бегом марш…

Мы подошли к месту побоища. Пленный остановился, очень медленно подошёл к одному из тел, наклонился над ним…

И вдруг судорожно, неумело зарыдал.

– Шило, поручаю тебе, – сказал я. – Если что – вали его на месте, не жалко.

Сам я подобрал пулемёт и выглянул из-за угла дома. Чак встал рядом, привалившись к стене спиной.

– Зацепило тебя? – спросил я.

– Навылет, – сказал он. – Заживёт. Кого-то увидел?

– Да. Но не разглядел.

Мы подождали минут пять. Никто не показывался.

– Может, померещилось? – предположил Чак.

– Нет, видел чисто. Только…

– Что?

– Тут что-то со зрением. Глазомер – джакч. Целиться… не знаю. Всё какое-то…

– Вот они, – сказал Чак очень спокойно.

– Кто?

– Оглянись.

Я оглянулся. Примерно оттуда, откуда я привёл пленного, шли неразличимые с лиц, но очень узнаваемые по походке Лимон и Порох. У Пороха в опущенной руке был красный платок.

Меня буквально бросило им навстречу, и мы крепко обнялись. Потом полез обниматься Чак. И тут же перенял у Шила пленного, чтобы и тот мог обняться с братом.

– А где Дину? – немного придушенно спросил Чак, глядя куда-то вбок.

– Здесь. Скоро придёт. Все здесь…

Чак сел на землю и хватил по ней кулаком.

Лимон подошёл к пленному.

– И кто это у нас?

Пленный развернулся. Лицо у него было в слезах и соплях, а глаза – белые от ярости.

– Вы все подохнете, твари! Ненавижу вас! Черномундирные скоты, проклятые выродки! Ненавижу, ненавижу, всю вашу породу имперскую ненавижу, мрази, ублюдки!..

– О, – сказал Лимон с интересом, – так это же сама госпожа Фейгу?

– Какая она госпожа, – не поверил я, – я же его перевязывал…

– Известный в Долине персонаж, – сказал Лимон. – Мужик, конечно, но вообразил себя бабой. Тут у многих мозги плавятся – вот у него на этой почве масло протекло. А над кем оно так убивается?

Он присел рядом с трупом и потянулся, чтобы перевернуть его – и тут пленный – или пленная? – в общем, некто Фейгу – грамотно упал на бок и постарался махом ноги попасть Лимону в голову. Лимон отстранился, тяжёлый говнодав пролетел мимо…

– Ты не дёргайся, страшненькая, – сказал Лимон, – всё равно не пристрелим.

– А зачем оно нам? – спросил Шило. – Карта вот, – и он снова показал ту сложенную бумагу.

– Пригодится, – сказал Лимон. – А это, выходит, сам Белый Волк? Ну, господин полковник, вы и зверя завалили!

– Это не я, это Чак, – сказал я.

Госпожа Фейгу снова зашлась в проклятьях.

– Любовник, что ли? – спросил молчавший доселе Порох.

– Да, – вдруг неожиданно спокойно сказала Фейгу. – Вам не понять. Вы ведь вообще не знаете, что такое любовь. И что такое ненависть. Лучше пристрелите, иначе я вас зубами… кадыки вырву… – и снова началась истерика.

– А их точно двенадцать было? – спросил Порох.

– Пацан сказал, что двенадцать, – ответил Лимон. – Снайпер вот лежит… похоже, что все.

– Вы ещё четверых где-то успокоили? – спросил я.

– Угу, – ответил Порох.

– Вон Дину идёт, – сказал Лимон. – И остальные с ним.

Чак поднялся, кряхтя…

На груди его козьей куртки вдруг как будто раскрылся чёрный цветок. Чак с удивлением посмотрел на него. Из середины цветка выплеснулась струйка крови. Чак потянулся к ней рукой, будто хотел поймать, потом шагнул вперёд, раненая нога его подогнулась, и он повалился на меня. Я успел его подхватить, но не удержался и упал сам – смог только смягчить его падение. Лимон и Порох в два ствола лупили по кому-то, видимому только им, потом Порох побежал в ту сторону, упал, вскочил, скрылся в камнях; один за другим ахнули два взрыва…

Я держал пальцы на шее Чака, не пытаясь понять, что это: бьётся его пульс или дрожат мои руки? Я просто знал, что пока вот так держу, сердце его, пусть и пробитое, будет работать. Струящийся туман застилал мне глаза, и я видел, как набегают, почему-то сильно кренясь, какие-то люди, я догадывался, что вот этот тощий – Динуат, а с ним незнакомые, а вот девчонки, а вот ещё кто-то с ребёнком на руках…