Стеклянный мост

— Помните, как вы были у нас в гостях, когда я со своими учениками давал домашний концерт? Ваш сын был очень способный. Мой лучший ученик.

Он кивнул. Сказал, что помнит.

— Мы живем в том же самом доме. — Менеер Виссер побарабанил своими тонкими пальцами по столу. — Когда я вернулся, я даже немного удивился, что моя жена по-прежнему живет там.

— Вот как? Вы были в отъезде?

— Да. Вы не знали? Год в Вюхте, год в Бухенвальде. — Менеер Виссер рассмеялся. На его впалых щеках выступили красные пятна. — Вот так-то. — Он помешал ложечкой свой кофе; его клинообразная, с сильной проседью борода доставала до края чашки.

Изможденное лицо и борода. Вот почему он не сразу узнал учителя музыки. Они пили кофе, разговор иссяк. Он чувствовал, что это молчание сродни молчанию у него в доме. Наконец он спросил:

— Вы снова даете уроки?

— Конечно. Собираюсь открыть музыкальную школу. Это моя давнишняя мечта.

— Как было… там?

Менеер Виссер посмотрел мимо него.

— Я стараюсь как можно меньше вспоминать об этом, хоть забыть и нелегко. Не очень приятные воспоминания. — Он встал. — Мне пора.

Он глядел вслед худому мужчине, который удалялся странной, дерганой походкой — видно, что-то было нарушено у него в двигательных центрах. Солнце пробилось сквозь серую пелену, луч упал на столик. Выйдя из ресторана, он натолкнулся на ребенка, протягивавшего ему две горсти песку.

— Деда, хочешь пирожка?

Его угощали, и отказаться было нельзя.

— Спасибо, — сказал он.

Сжимая в ладони влажный песок, он пошел по дорожке вдоль пруда, мимо скамеек. И увидел на горбатом мостике свою жену. Свернуть он уже не мог. Сейчас начнутся расспросы.

И вот они встретились.

— Я думала, ты у себя в конторе.

— Роза, что ты здесь делаешь?

— Я могла бы спросить тебя о том же.

Он просеял песок сквозь пальцы, вытер ладонь о пальто и взял ее под руку.

— Ты уже приезжала сюда?

— Несколько раз. Но ненадолго. Надо ведь было успеть на автобус, уходящий раньше, чем тот, на котором приезжаешь ты.

— Ты всюду побывала?

Она кивнула.

— Да, всюду, и повстречала довольно много знакомых.

— О чем ты с ними говорила?

— Так, о том о сем. Я не очень-то люблю пускаться в разговоры. Они, конечно, расспрашивают. Хотят все знать точно.

— Так и со мной. Ты хотела бы снова жить здесь?

Они перешли мостик. Он заботливо помогал ей при подъеме и спуске. Она была в черном зимнем пальто с большим воротником. Раньше черный цвет ее молодил.

— Нет, ни к чему это. Нам там хорошо живется, верно? А сюда ведь мы можем наведываться.

— Тебя тянет увидеть все это вновь?

— Иногда. Я хожу по нашей улице, хожу по центру. Смотрю на дома, стою перед витринами.

— И представляешь себе, каким все было прежде?

— Я пытаюсь увидеть все таким, какое оно сейчас.

— Зачем? Чтобы сравнить?

— Потому что мы вернулись. Потому что жизнь продолжается.

Она сумела пойти дальше, чем он, или это только так кажется? Странно, что они не встретились раньше. Он хотел сказать о разоренной синагоге, о доме ее сестры и о менеере Виссере, который сидел в концлагерях, но вместо этого сказал:

— Ты права. Сегодня мы поедем на одном автобусе?

— Да, и нам уже пора.

Они вышли из парка и направились к автобусной остановке. Когда кто-нибудь здоровался с ними и хотел остановиться поболтать, они отвечали на приветствие, но решительно продолжали свой путь.

Он посмотрел на часы. Скоро половина второго. Что все-таки делает сосед в сарае? Напрасно они с Розой так сторонятся людей, а уж с соседями общаться сам бог велел. Соседка, кстати, кажется, довольно приятная женщина. Почему он ни разу не попытался поболтать с ней? Ведь слова рождаются так легко, когда перебрасываешься ими через садовую изгородь. И тема всегда найдется: погода, саженцы, новый каток для выравнивания газона, который он покупает, урожай помидоров, такой обильный, что им с женой вдвоем и не съесть. А выбрасывать — грех. Ешь от пуза и хоть залейся питьем… Сейчас снова появилось все, что душе угодно. В природе все идет своим чередом, ее дары прорастают из земли, и уходят в землю, и снова прорастают.

Теперь внизу было тихо. Но свет еще горел. Может быть, сосед лег спать, а выключить свет забыл? Он поднял голову и прислушался, возится ли еще сосед в саду. И действительно что-то услышал — и не поверил своим ушам. Он сел в постели, выпростав руки на одеяло.

— Роза, — прошептал он, — Роза, ты спишь?

Но он уже не сомневался. Сосед насвистывал. Насвистывал мелодию, которая тогда, во время оккупации, у всех навязла в зубах, от которой некуда было скрыться… Он знал несколько слов этой песни: "Die Fahnen hoch, die Reihen fest geschlossen, SA marschiert…"[5]. Такая мерзость, а ведь запомнилась! Сосед свистел тихо, сквозь зубы, словно таясь от людей.