Стеклянный отель

Винсент покинула берег в августе 2013-го – ясным, погожим днем, когда в голубом небе плыли похожие на попкорн облака. Она впервые увидела Neptune Cumberland в порту Ньюарка. Охранник сопроводил ее до корабля, а потом ей пришлось стоять и ждать у лестницы, и ожидание показалось очень долгим. Она чувствовала нервозность и волнение. Людей вокруг было почти не разглядеть; все они находились где-то наверху, в кабинах подъемных кранов или за рулем грузовых машин, перевозивших контейнеры. Винсент заранее изучила вопрос и прочла книги, поэтому знала, куда направляется, но все же масштабы этого мира ее поразили. Корпус Neptune Cumberland представлял собой отвесную стальную стену. Краны были размером с высотки на Манхэттене. Она знала, что вес контейнеров может достигать тридцати тонн, но краны поднимали их с грузовых платформ так, словно они вовсе ничего не весили, и в этой иллюзорной легкости сквозила неправдоподобная грация. Вокруг нее работала поражающая воображение индустрия; в порту, где передвигались громадные машины, людям не было места, и она ощущала себя все более ничтожной, пока к ней не подошли сопровождающие: двое мужчин спустились с палубы по белым стальным ступенькам. Путь на сушу занял у них довольно много времени. Сойдя на берег, они представились: Джеффри Белл и Феликс Мендоза, третий помощник капитана и стюард – коллега Винсент и ее начальник соответственно.

– Добро пожаловать на борт, – поприветствовал ее Мендоза.

– Да, добро пожаловать, – добавил Белл. Они пожали ей руку, и охранник порта сел обратно в машину и уехал. Мендоза пошел впереди, а вслед за ним Белл с сумками Винсент, хотя она вполне могла справиться и сама.

– Рад, что вы приехали, – сказал Мендоза. Пока они поднимались по ступенькам, он говорил без умолку. Он сообщил, что искал помощника повара с опытом работы в нескольких ресторанах, так как уже много времени провел в море, и, сказать по правде, ему бы не помешали новые идеи для меню. Он надеялся, что Винсент не будет против приступить к своим обязанностям уже сегодня. (Она была не против.) Он был рад узнать, что она из Канады, потому что несколько коллег, которых он особо ценил, тоже были канадцами. Она была не прочь его слушать, ведь все, чего ей хотелось, – впитывать дух места, поднимаясь на палубу высоко над портом, и твердить про себя: Я здесь, наконец-то я здесь, пока Мендоза вел ее к помещениям для персонала вниз по узкому производственному коридору, напоминавшему интерьеры паромов между Ванкувером и одноименным островом.

– Вы пока можете распаковать свои вещи, – сказал Мендоза, – а я вернусь через пару часов.

Белл не произнес ни слова с того момента, как предложил помочь ей с багажом, и теперь он с удивительной деликатностью поставил сумки у порога в комнате, улыбнулся и закрыл за собой дверь.

Комната выглядела примерно так, как и ожидала Винсент: маленькая, с сугубо утилитарной обстановкой, мебелью, имитирующей дерево, и белыми стенами. Здесь была узкая кровать, шкаф, стол и диван; все было встроено в стену или крепилось к полу. И еще отдельная ванная комната. В комнате было окно, но она не стала отодвигать занавеску, потому что ей хотелось первым делом увидеть в нем океан. Снаружи постоянно слышался то лязг, то скрежет, то треск, краны опускали грузы в трюмы и укладывали их высокими рядами на контейнерные мосты. Она выложила свои вещи – одежду, несколько книг, камеру – и поймала себя на мыслях о Белле. Она никогда не верила в любовь с первого взгляда, но верила в узнавание с первого взгляда, когда при первой же встрече понимаешь: этот человек займет важное место в твоей жизни; словно заметил знакомое лицо на старой фотографии: взгляд выхватывает посреди моря ничего не значащих лиц то самое. Это ты.

Винсент застегнула пустой чемодан, положила его в шкаф и взялась за стопку из простыней, покрывал и видавшей виды подушки на кровати. Она постелила постель и немного посидела на кровати, привыкая к обстановке. В этот момент было невозможно не вспомнить об огромной спальне в доме Джонатана в Гринвиче: сколько расточительства в десятках квадратных метров пустого пространства и коврового покрытия! Любовь к роскоши – это слабость.