Стеклянный отель

Она приложила столько усилий, чтобы попасть сюда: бесконечное обучение, тренинги, сертификаты и прочие хлопоты, и когда ее встретил Мендоза, когда ей показали камбуз, в котором она будет работать, она едва могла поверить, что наконец оказалась здесь, на борту, что она покинула берег. Винсент едва сдерживала глупую улыбку, пока он рассуждал о планах на меню: фри обязательно должен быть почти при каждой подаче, скажем, в четырех обедах из пяти, потому что ребята его любят, к тому же картофель стоит недорого и помогает не выбиваться из бюджета; бирьяни из риса дважды в неделю – по тем же причинам. В первую смену на нее обрушилось столько информации и вдобавок картофеля фри, что она узнала, что судно вышло из Ньюарка, только после уборки. Уставшая и перепачканная, с сеточкой крохотных ожогов от кипящего масла на руках, она выбралась на палубу и поняла, что воздух стал другим: влажность сменилась прохладным бризом, в котором ничто не напоминало о земле. Они плыли на юг в сторону Чарльстона на восточном побережье США, обозначенного полосой огней на горизонте по правому борту. Она перешла на другую сторону корабля посмотреть на Атлантику: во тьме виднелись только огни далекого корабля и самолетов, готовых приземлиться в городах на востоке, – и подумала, что больше никогда не хочет жить на суше.

– Почему тебе захотелось в море? – спросил Джеффри Белл, впервые заговорив с ней за все время. Она пробыла на корабле уже неделю или около того. Судно только что покинуло Багамские острова и начало свой долгий маршрут по Атлантическому океану, в Порт-Элизабет в ЮАР. Джеффри спустился в камбуз в конце ее рабочего дня и предложил пройтись. Он отвел ее в свое любимое место на корабле – уголок палубы на уровне С, который нравился ему тем, что там не было камер наблюдения.

– Понимаю, звучит мрачновато, – объяснил он, – но жизнь на корабле плоха тем, что не хватает личного пространства, тебе так не кажется?

– Не могу не согласиться, – ответила Винсент. – А это что, барбекю?

Рядом с ними стояла странная трубчатая конструкция на четырех ножках, привязанная к поручню.

– О, точно, – сказал он, – но я уже много лет не видел, чтобы им кто-то пользовался.

Он рассказал, почему барбекю на корабле – настоящий кошмар. Представьте двадцать мужчин на палубе, которые пытаются завязать разговор на ветру, поедая курицу и хот-доги, а за спиной у них высится стена из контейнеров. Нет, он описал картину не совсем точно. Не просто двадцать мужчин, а двадцать коллег, двадцать человек, которые месяцами торчат вместе в море и изрядно устали друг от друга, причем у них нет даже кружки пива, чтобы разрядить обстановку, потому что алкоголь на борту запрещен. И все-таки ему нравилась эта палуба, признался он.

Винсент она тоже нравилась. Здесь было тихо, если не считать неизменного шума двигателей. Она наклонилась над поручнем и стала смотреть на океан.

– Приятно сбежать подальше от земли, – произнесла она. Со всех сторон их окружал бесконечный горизонт.

– А ты так и не ответила на мой вопрос.

– Да, ты спросил, почему я ушла в море.

– Я выбрал не самый удачный способ начать беседу, – сказал он. – Наверное, это как-то слишком очевидно, раз уж мы здесь и стоим на палубе. Но с чего-то же надо начать.

– Это странная история, – сказала Винсент.

– Слава богу. Я уже сто лет не слышал интересных историй.

– В общем, – начала Винсент, – я встречалась с одним мужчиной. И все закончилось немного драматично.

– Понимаю, – сказал он. – Я не хочу допытываться, если у тебя нет желания говорить на эту тему.

Она поняла, что он в общих чертах уловил суть истории, скрывавшейся под поверхностью, как айсберг, и перед ней возникли две возможности, два пути: рассказать, что она жила с преступником, рискуя вызвать у него презрение, или примкнуть к числу тех утомительно загадочных людей, с которыми никому не хочется общаться, потому что они и рта не могут раскрыть без намеков на «страшные тайны» не для чужих ушей.

– Нет, все в порядке. На самом деле не совсем… Я решила уйти в море не из-за того, что он сделал. А просто потому, что на суше мне постоянно попадались не те люди.

– В этом-то и проблема с сушей, – ответил Джеффри. – Слишком много на ней людей.

Последние вечера на суше

Поначалу ей казалось, что она сможет пережить крах царства денег, остаться в любимом городе и начать здесь новую жизнь. На следующее утро после новогодней вечеринки она проснулась в одиночестве, дрожа от холода, в их пристанище на Манхэттене. Одеяло сползло на пол. Она встала, приняла душ, сварила кофе и несколько минут смотрела в окно на Центральный парк. Она уже знала, что Джонатана арестуют и что она любуется этим видом в последний раз. Джонатан оставил в квартире красивую дорожную сумку кремового цвета со вставками из коричневой кожи. В шкафу висели два платья, которые, как ей казалось, можно выгодно продать, лежали пять тысяч долларов наличными, а в сейфе были украшения. Она спрятала деньги и драгоценности в свой жакет и сложила в сумку, аккуратно свернула платья и сменную одежду.