Стеклянный отель

После совещания прошло всего полчаса, но этажом ниже, на 17-м, у каждого из нас была куча дел. Харви сходил в подсобку за новым блокнотом, сел за стол и начал писать признательные показания; Джоэль решила прогуляться вокруг здания, что ничуть не уменьшило ее панику; Энрико сел за компьютер, купил билет на самолет в Мехико, распечатал его и ушел, ни на кого не глядя; Рон в смятении сел за стол и стал смотреть видео с котами и ставить «лайки» под чужими постами на «Фейсбуке», пытаясь избавиться от навязчивого ощущения, что что-то пошло не так. Оскар целых полтора часа изучал цены на недвижимость в Варшаве, потом семь минут выяснял, с какими странами у США нет соглашения об экстрадиции, потом еще 23 минуты смотрел цены на недвижимость в Казахстане, где жили его двоюродные братья, и, наконец, вышел из своей учетной записи, выключил компьютер и вышел из офиса, намереваясь переждать где-нибудь – где угодно – оставшиеся часы до вечеринки. Был еще только полдень, но он думал, что будет совсем не против, если его уволят.

По дороге к метро он представлял, как в будущем расскажет своему восхищенному работодателю: «Я понял, что участвую в мошеннической схеме, и в тот же день все бросил. Я бы никогда не позволил себе просто так уйти с работы, но иногда нужно провести черту». Что касается черты, то Оскар пересек ее еще одиннадцать лет назад, когда его впервые попросили оформить сделку задним числом. «Можно одновременно о чем-то знать и не знать», – сказал он позже на перекрестном допросе, и прокуроры его буквально растерзали, но ведь он говорил не только за себя, но и за нас, тех из нас, кто тоже постоянно размышлял над двойственным положением вещей, когда можно о чем-то знать и в то же время не знать, быть честным человеком и лгуном, знать, что делаешь плохие вещи, но пытаться быть хорошим, балансировать на грани. В глубине души все мы охотно умерли бы за правду, или, может, не умерли, а как минимум втайне сделали пару телефонных звонков и изобразили удивление при появлении полицейских, но в реальности нам платили фантастически много денег за молчание, и мы твердили себе, что, если ты закрываешь глаза на некоторые вещи или даже активно в них участвуешь, это еще не означает, что ты плохой человек, пока ты не один: ведь никто из нас не действует в полном одиночестве? Всегда находятся и другие соучастники. Наши зарплаты и бонусы давали нам крышу над головой, крекеры в виде золотых рыбок, деньги на обучение, содержание в доме престарелых, ипотеку матери Оскара и многое другое.

К тому же в этом уравнении была составляющая, которую никто бы не решился озвучить в суде, но которая казалась крайне важной: когда ты годами работаешь в коллективе, обратиться в полицию означает сломать жизнь своим товарищам. Адвокаты просили нас не упоминать об этом в показаниях, но нам поистине была противна мысль о том, чтобы отправить своих коллег за решетку. Мы работали вместе очень давно.

Однако в день совещания арест был уже неизбежен, ловушка захлопнулась слишком быстро для всех, кроме Энрико, потому что он решился пойти на крайние меры и уехал до появления полиции, и Симоне, которая не была виновна и ни о чем бы не узнала, но к полуночи уничтожала документы в шредере в конференц-зале на 18-м этаже. Алкайтис подошел к ней спустя пять минут после ухода Оливии и попросил сходить в магазин и купить несколько машин для уничтожения бумаг.

– Сколько?

– Три.

– Сейчас сделаю заказ, – сказала она.

– Нет, они нужны прямо сейчас. Можешь сбегать в канцелярский магазин?

– Я бы с радостью, но вряд ли я сама унесу три шредера. Мне может кто-нибудь помочь?

Он поколебался.

– Я пойду с тобой, – ответил он. – Мне не помешает подышать воздухом.

Ей было неловко стоять в лифте рядом с начальником и смотреть на улицу. Он был в два с лишним раза ее старше, они вели разный образ жизни и жили в совершенно разных частях Нью-Йорка; им было совсем нечего сказать друг другу. Симоне раздумывала, должна ли она первой завязать разговор, и как раз собиралась выдать фразу о погоде, когда он вытащил свой мобильный, хмуро глянул на экран и стал без остановки прокручивать список контактов.

– Джоэль, – сказал он, – принесешь все коробки Ксавье с файлами в малый конференц-зал на 18-м? Да, конференц-зал B. Пусть Оскар и Рон помогут. Да, отчеты, письма, служебные записки, в общем, все. Все коробки, на которых написано его имя. Спасибо. – Он положил телефон обратно в карман, и спустя пару минут они очутились в канцелярском магазине под слепящим светом люминесцентных ламп.

Симоне показалось, что Алкайтис выглядел больным, хотя, по правде сказать, при таком освещении кто угодно выглядел бы неважно. Воздух был спертым. Офисные работники медленно прохаживались между высокими стальными стеллажами. Алкайтис на удивление беспомощно оглядывался вокруг, будто впервые узнал, откуда появляются ручки на столе в его кабинете, и даже представить не мог, что где-то на земле существуют столь внушительные запасы стикеров и папок для файлов. Симоне отвела его к полке со шредерами, и он растерянно уставился на них.