Стеклянный отель

Когда на 18-м этаже все ушли на вечеринку, дверь офиса Алкайтиса по-прежнему оставалась закрытой. На 17-м мы уныло тянули время, за исключением Энрико – он ожидал посадки на рейс AeroMéxico в аэропорту имени Джона Кеннеди – и Оскара, который сидел в соседнем баре с телефоном и выбирал недвижимость в Астане. Харви просматривал файлы Ксавье в конференц-зале B. Рон пытался оттереть в ванной пятно от супа на галстуке. Джоэль листала «Фейсбук». Но в итоге мы все собрались в ресторане неподалеку и столпились вокруг шоколадного фондю. Если бы приглашенными были только мы, отдел управления активами, мы бы не стали устраивать новогоднюю вечеринку, во всяком случае, так мы потом утверждали, мы ведь не были настолько бессовестными, но мы представляли всего один продажный отдел компании, в остальном абсолютно честной и прозрачной, и на вечеринку пригласили много людей, весь отдел управления активами и брокерскую фирму, около ста человек с 18-го, которые даже не знали нас в лицо.

Позже все мы вспоминали вечеринку по-разному – возможно, тому виной выпивка в баре, а может, воспоминания всегда искажаются, и у каждого остается в голове своя история. Когда пришел Алкайтис с женой, мы сплетничали и выпивали; все, кроме Рона, знали, что обречены, и пытались отвлечься банальными фразами про закуски на подносах и разглядыванием жен наших коллег, которые казались экзотическими залетными птицами хотя бы потому, что не ходили каждый день с нами в офис. У жены Рона Шейлы были большие глаза с вечно удивленным выражением, как у оленя. Муж Джоэль Гарет был медлительным, апатичным мужчиной в мешковатом костюме, а его лицо казалось до того невыразительным, что почти сливалось с фоном. («Он почти как черная дыра, – сказал Оскар Харви едва ли не с восхищением. – Мог бы стать отличным тайным агентом».) Жена Харви Элейн была хорошенькой женщиной, излучавшей недовольство; она ушла спустя сорок минут, сославшись на головную боль. А потом пришел Алкайтис вместе с Винсент, которая неизменно затмевала всех остальных жен. Они прибыли на два часа позже начала; Алкайтис, которому было за шестьдесят, и его жена, на вид не старше тридцати с небольшим, образец «трофейной жены», ослепительно красивая в своем синем платье. Можно было придумать массу безвкусных шуток, но никто не стал этого делать, разве что Оскар попытался:

– Как думаете, она младше их разницы в возрасте? – Он выпил на два бокала больше остальных.

– Чего? – переспросил Гарет.

– Это авторская формула Оскара, – объяснила Джоэль. – Он считает, что отношения можно назвать ненормальными, если разница в возрасте больше, чем возраст того, кто младше. – Под глазами у нее были темные круги.

– Допустим, ему шестьдесят три, – сказал Оскар, – а ей, например, двадцать семь…

– Ох, давай не будем, – сказал Харви самым спокойным и дипломатичным тоном, на какой был способен. Его письменные показания растянулись на восемь страниц.

– В любом случае, она вроде бы приятная, – сказал Оскар, почувствовав легкую вину. – Я с ней немного пообщался на барбекю прошлым летом.

– Она всегда казалась мне какой-то жесткой, – встряла Джоэль, и Оскар распознал в этом личный эвфемизм Джоэль для слова «эскорт» и почасовой оплаты, что в общем-то было дикой идеей. Или нет?

– Энрико нет, – сказал Оскар, явно надеясь сменить тему разговора. Отсутствие Энрико было одним из немногих воспоминаний, которое не оспаривал ни один из нас. В тот момент он летел в самолете на юг.

Позже Рон рассказывал следователям, что Джонатан Алкайтис выглядел совершенно нормально: был доброжелательным, внимательно слушал, непринужденно общался с сотрудниками и работал на публику. Но Оскару запомнилось, как Алкайтис несколько минут сидел один в баре с опустошенным видом; Оскар говорил о «пустом выражении лица», но такое описание не совсем верно, скорее было похоже, что на Алкайтиса упала тень смерти, подумалось ему, словно тень смерти упала ему на лицо и отражалась в глазах. Некоторые из нас вспоминали, что Алкайтис рано ушел с вечеринки. «Мне кажется, они пробыли там не больше часа, – говорила Джоэль на первом допросе в ФБР. – Вечер выдался не самый веселый». Сама она тоже ушла довольно рано, как и Харви, сказав, что в офисе случился какой-то форс-мажор. Они поручились бы и за Оскара – в конце концов, шредеров было четыре штуки, – но Оскара нигде не могли найти.