Стеклянный страж

Меф протянул ей руку. Улита глубоко запустила ногти ему в запястье и исчезла вместе с Буслаевым. Все произошло так быстро, что Дафна и Ирка опомнились тогда только, когда вскипевшая было вода в ручье улеглась.

– Зачем ты его отпустила? – крикнула Ирка Дафне.

– А как я могла его удержать? Он упрямее барана! Пока опытным путем не убедится, что двадцать ложек соли на одно яйцо всмятку перебор, так и будет солить.

– Но он же совсем не готов! Если я его так раскатала, что сделала бы с ним Таамаг? А Арей?! Зачем Меф вообще ему понадобился? – спросила Ирка, боясь признаться себе, что может знать ответ.

Даф пожала плечами. В отличие от Ирки Дафну больше волновало, не зачем Арей хочет видеть Мефа, а как долго ее подопечный способен кружить вокруг единственной сосны, воображая, что находится в глухом лесу.

Глава 11 Мамзель Мамзелькина

Мы готовы менять все, что угодно, только чтобы ничего не менять. Делать все, что угодно, – только чтобы ничего не делать. И прилагать какие угодно усилия – чтобы не прилагать никаких усилий. Человек, обманывающий себя самого, вечно будет козликом прыгать на одном месте, воображая, что куда-то идет.

Эссиорх

– Подъем! – заорали на ухо Арею.

Мечник открыл глаза. По гаснущему экрану ползли бесконечные титры. Зрители поднимались и, роняя с колен кукурузную крошку, тянулись к выходу. Самые деловитые спешили включить звук у телефонов.

– Вы всегда засыпаете, когда гасят свет? – поинтересовалась Варвара.

– Я не спал.

– Я так и поняла. Особенно когда вы стали храпеть.

– Я не мог храпеть. Это исключено, – с нажимом сказал Арей.

– Я так и поняла. Фильм, между прочим, был про вампиров.

– Наверное, я закрыл глаза, потому что мне стало страшно. Ты же подумала, что я сплю, – выдвинул версию Арей.

– Ну не особо и страшно. Я насчитала семьдесят шесть трупов. В том, что мы смотрели на прошлой неделе, было девяносто восемь.

– Мелкотемье! Для меня настоящее искусство начинается от ста трупов, не меньше, – зевнул Арей.

– Издеваетесь? А зачем тогда было соглашаться идти в кино?

– Я не соглашался, – спокойно возразил Арей.

Варвара фыркнула.

– Я потащила, да? Удобная позиция! – сказала она, снося плечом замешкавшегося в проходе молодого человека.

– Ты толкаешь людей, – заметил Арей без укора, но задумчиво.

Он поймал себя на мысли, что прежде Варвара делала это несколько реже. Разумеется, не ему считать это недостатком, но все же.

– Никого я не толкаю. Они сами от меня отпрыгивают! – возразила Варвара.

– М-м-м… Кстати, про трупы. Меф говорил: в детстве он был убежден, что в кино, когда снимают войну, убивают стариков или преступников, – сказал Арей.

Варвара уронила пустую банку мимо урны.

– Опять об опятах, – сказала она.

– Что «опять»?

– Опять вы о нем вспомнили, о своем Буслаеве. Четвертый раз за день.

Арей удовлетворенно отметил, что его дочь считает не только трупы. Цепкая. Хм… ну это уже не воспитание света! Это уже от него, конечно же.

– Все-таки он мой бывший ученик.

– Я так и поняла. Бить некого, а руки чешутся, – кивнула Варвара.

Она вышла из кинотеатра и, моргая, недоверчиво смотрела на небо и деревья. После кино небо представлялось ей недостаточно синим, а деревья недостаточно древесными. Даже подбежавший Добряк, перекантовывающийся у кинотеатра в окружении уважающих его уличных псин, был какой-то недостаточно грозный. Всегда так бывает: от иллюзорного мира не сразу переключаешься на настоящий.

Оставив ее, Арей шагнул на дорогу, нетерпеливо высматривая Мамая. После двух последних аварий ему пришло в голову, что Варваре, возможно, стоит временно поездить на заднем сиденье подальше от баранки. Машину-то несложно найти и новую, а вот как и где раздобудешь новую дочь?

В щеку Варвару что-то ужалило. По асфальту покатилась ягода боярышника. Варвара повернулась и увидела знакомую физиономию. Между двух машин прятался Корнелий и, махая рукой, подзывал ее к себе.

Варвара подошла.

– Чего надо? – спросила она хмуро.

– Ну, во-первых, привет! – сказал Корнелий.

– Ты меня уже достал своим «приветом»!

– Ну пожалуйста!

– Хорошо: привет! Получил, что хотел? Дальше что?

– Теперь улыбочка! Ласковее! Еще ласковее! Ты мне очень нравишься, когда улыбаешься!

– А мне не нравится, когда ты лыбишься! Мне нравится, когда ты наступаешь на люк с незакрепленной крышкой! – фыркнула Варвара.

Корнелий не обиделся. Напротив, его лицо выразило удовлетворение.

– Правильно! Так и надо! – одобрил он.

– Чего «так и надо»?