Стекло и дерево

… внезапно потеплело, вода, окружающая разломанные и исписанные со всех сторон льдины, бурно закипела, ледоход увеличил скорость, отломки льда наезжали друг на друга, составляя многоэтажное сооружение. Профессор раскрыл глаза – впереди маячила монолитная плотина. Всего-то метров двадцать отделяло от неё льдину, на которой стоял профессор! У плотины всё грохотало, крушилось и таяло, со льда исчезал безумный текст. Странно, но рядом не было никого! Даже колемучки куда-то исчезли. Вместо уже привычной пустоты, в голове появились мысли и ощущение реальности происходящего. Вот, сейчас он доедет до предела, лёд растает, и вынужденный пассажир ударится о гранитную стену, потеряет сознание, а затем провалится в кипящую реку. Он спокойно созерцал, как бы глядя на всё это со стороны, не хотелось ни звать на помощь, ни что-то предпринимать. Профессор чувствовал себя в безопасности. Уверенность его не покинула, даже когда со сдавленным скрежетом, льдина под ногами начала наезжать на другие, поднимаясь всё выше и выше. На посиневшем небосводе, бывшем до сих пор монотонно грязно-серым, появилось яркое солнце. Так вот почему тронулся лед, и закипела вода! Когда льдину почти прибило к плотине, она начала подниматься под углом передним краем, как лестница. Профессор, без особых усилий, пошёл кверху, перестал смотреть под ноги, распрямил плечи и поднял голову. На сухой поверхности мраморной плотины стоял человек в белом халате. Он протянул руку обречённому на гибель, дрейфующему человеку.

Профессор оглянулся назад и не увидел ни реки, ни льда, ни проглянувшего солнца. Вместо этого, белую с голубым отливом от дневного электрического освещения, стену палаты.

– Как вы себя чувствуете? – обыденно спросил молодой врач, тот самый, что вынул его из кошмара.

– Спасибо, неплохо, – поблагодарил профессор и сообразил: – Я нахожусь в психушке?

– В областной клинической больнице, в отделении психиатрии.

– Всё это из-за кошмара?

– Да.

– А сколько сейчас времени?

– Глубокая ночь, вам нужно выспаться, до свидания! – Рим, не оглядываясь, вышел из палаты.

Всё. Кошмар окончен. Исчезли льдины, растворились постмодернистские тексты, канули в небытие Колемучки, пропали бесследно внутренние голоса.

Риму оставалось приложить ещё немного усилий по реабилитации больного, а именно один-два сеанса обычной психотерапии. На душе чувствовалась опустошающая удовлетворённость, основное дело сделано, но завершение попросту необходимо. Рим не мог сказать точно, кому больше нужна выработка критического отношения к бреду – пациенту или врачу? Скорее всего – обоим.

Случай, конечно, трудный и победный, но, к сожалению, далеко не показательный. Как объяснил Владимир, влияние дополнительного фактора нарушает всю систему. А профессор поначалу лечился традиционными методами. Хотя, если для математики этот случай – не очень показателен, то для клиники совсем неплох. С такой утешительной мыслью Рим Николаевич заснул.

А Владимир, к своему стыду, обнаружил у себя пробелы в знаниях. Помимо медицины, которую он не обязан был изучать, сама родная математика приготовила несколько сюрпризов.

– Блицкриг не получился! – вслух сказал Владимир. Он испугался гулкости своего голоса – не разбудил ли кого?

Но обе Лины крепко спали и смотрели свои счастливые сны.

15

«ПРИВЕТСТВУЕМ И ГОРДИМСЯ, ЗАРОДИВШИМСЯ СРЕДНИМ КЛАССОМ В РОССИИ»! – кричал яркий плакат, установленный на площади возле аэропорта. Карина Львовна ухмыльнулась, ну какой средний класс? И кто в него входит? Себя она никак не причисляла к этой социальной группе. Привыкшая мыслить конкретно, Карина Львовна затруднялась избрать критерий среднего класса. Если брать в расчёт уровень интеллекта, то она, безусловно, уже не средний класс, а уровень материального благополучия – то ещё далеко не упомянутый класс. Вспомнилось определение класса, где упоминалось, вроде бы, об общности интересов. Какие могут быть интересы у среднего, неприметного, ничем не выдающегося, серенького общества? Она стояла в задумчивости, ожидая супруга Зельмы Яковлевны. Скорее всего, его объявление о встрече Карины Львовны, прозвучит по селектору. На улице лучше слышно, в гуле и сутолоке аэропорта приходится постоянно напрягать уши, лихорадочно вращать головой и, вообще, вести себя крайне несолидно, ниже среднего класса!

– И как вы думаете, – слегка задел кто-то Карину Львовну за локоток. – Кто же есть средний класс?

Она вздрогнула от неожиданности, инстинктивно прижала к себе дипломат и оглянулась. Перед ней стоял мужчина средних лет, примерно ровесник, скромно одетый в эрзац кожаную курточку китайского производства и такую же кепчонку, отороченную искусственным мехом, через распахнутую пазуху проявлялся серый галстук. Массивный породистый нос с лёгкостью пушинки удерживал очки в крупной металлической оправе. Его глаза, чуточку грустные, с явно уловимым остроумием, не внушали подозрений и указывали на отсутствие принадлежности субъекта к упомянутому среднему классу.