Стеклом по венам течет в кровь (СИ)

— А как ты ожидала, тетя, ты взрослая женщина, ты знаешь вообще, что у него в голове сейчас, зачем ты притащила Эмилию, это же двойной удар. Ты совершаешь ошибку за ошибкой. Не смей ничего предпринимать впредь, не согласовав со мной! — cказал он и вышел.

Роберт стоял и вспоминал слова, которые сказал Ане в тот день. «У тебя что нет гордости», это сводило с ума. Он хотел срочно поговорить с ней. Но куда отец ее увез?

Он вышел из дому, хотел направиться в их дом, не пройдя и пары метров от дома его избила группа людей с битами, если бы не проезжающее мимо такси, неизвестно какой исход был бы. Леону позвонили в полночь и сообщили, что брат в больнице с черепно- мозговой травмой.

Спустя пару часов все стояли в коридоре перед его палатой, как совсем недавно перед палатой Аны. Роберт пришел в сознание через несколько часов. Давид и брат стояли над ним, словно прокурор и адвокат. Он молчал все время пока брат находился там и не отвечал на его вопросы.

Как только брат покинул палату, Давид задал вопрос:

— Ты думаешь это ее отец?

Роберт молча кивнул.

— Трус, зачем нанимать людей, нельзя все в одиночку сделать, — возмутился друг.

Роберт задумчиво глядел в окно и о чем-то думал, ему доставляло удовольствие это состояние, он чувствовал, что заслужил, но подозревал, что это сделали не люди Исаака.

Вслед за Давидом вошла его мать, он смотрел в окно, не реагировал на них. Она сжала его ладонь и словно разочарованно прошептала,

— Ты знаешь, я была знакома с этой девушкой, однажды, в парке человеку плохо стало, ее окружила толпа, я кое-как прорвалась и увидела испуганного зверька с огромными глазами, я успокоила ее, посадила на скамью, мы поговорили минут пять от силы. Она была разбита, заикалась не могла говорить, представляешь… — cквозь слезы сказала мать, — у нее колени были разбиты в кровь. У нее. наверное… была трудная жизнь, такое безжизненное лицо, а вы смеялись, называли ее погасший огонь. Мне ее жаль, как же мне жаль ее. Она сказала что-то тогда, чтобы уцепиться и жить я думаю ей много не надо было…

— Мама, — охрипшим голосом прошептал сын. — Зачем ты сейчас говоришь это, я и так боли не чувствую, у меня разбиты ребра, но мне больно не за себя… — сказал он и резко замолчал, закрыв глаза.

— Я хочу, чтобы ты остановился, просто остановись, отпусти ситуацию не лезь к ним. Эмилия, я тебя не прошу быть с ней. Будь с кем хочешь. Не знаю, что там было, но тебе надо отпустить. Чтобы не навредить, она не выдержит. Если отец увез ее значит так надо, ей так лучше, он отец, он лучше знает ее.

— Выйди, — прошептал сын, — выйди отсюда, я услышал тебя. Пригласи и тетю, пусть выскажется, научите меня жить, вы же все правильно сделали и вам не о чем сожалеть, у вас семьи идеальные, да? Просто выйди мама! — cказал Роберт и закрыл глаза.

— Где ты, как мне понять, куда он повез тебя, как мне уберечь тебя? — шептал он себе под нос, обращаясь к Ане.

Леон стоял возле окна и задумчиво глядел на улицу, когда к нему подошел Давид.

— Думаешь, это ее отец?

— Вряд ли, не похоже на него, может Альберт решил припугнуть или шайка Эрика, он до сих пор не пришел в себя.

— Вряд ли Альберт приказал бы так покалечить, — продолжил Давид. — Зачем это, причем у Исаака личные счеты.

— Во всяком случае не нравится мне это затишье со стороны родни этой девушки, до добра это не доведет, что-то в ее происхождении не так, — рассуждал Леон.

Все направились домой, немного отдохнуть.

В полночь Роберт открыл глаза в холодном поту и позвонил брату.

— Леон, думаю, он увез ее, чтобы поймать на живца этого подонка, найди ее раньше, не теряй времени.

Не прошло и пары минут после разговора с братом, дверь в палату Роберта открылась вошел мужчина, ранее он его никогда не встречал, он прогулялся по палате и подошел к койке Роберта.

— Ну как тебе косточки посчитали? — обратился к нему незнакомец, — скажи спасибо, что мы не от души, но это первая серия, жди вторую. Эрик если не очнется, можешь заранее заказать гранитный памятник, а теперь сладко-сладко спи, — сказал мужчина и вышел из палаты.

Подозрения Роберта подтвердились, это родня Эрика.

Монолог Роберта.

Снег не пахнет, наука не врет, пахнет зима. Пахнет холодом, леденящим кости ветром, пахнет воспоминаниями… Пахнет продрогшей корой деревьев, застывших до весны..

— А что я ей скажу? Прости!? Но я сам не хочу, чтобы она прощала…

— Накажи! Но я сам знаю, что этого будет мало.

— Расстанемся навсегда! Но я этого не хочу больше всего.

— Начнем с начала! Начнем с конца! А что еще я могу?

— Чем чаще я ее встречал, тем больше не было меня, сейчас ее нет, но есть ли я?

— Кто мог предполагать о таком исходе, если бы кто-нибудь мне тогда намекнул, что такое возможно… Я бы прошел мимо в тот день, в ресторане, пусть бы она шла, куда собиралась с осколками в коленях.

— Прикосновения в шею, словно успокоение, это не мой выбор. Я и сейчас готов выбирать, да престиж для меня важнее чувств. Я же человек, вторую половину я еще найду. Эмилия перевешивает ее, на моих весах.

— Но это на словах, ведь человек так не может думать, а я человек?