Стелла Крамриш, Присутствие Шивы

Рудры, жестокого охотника, мстителя. Праджапати — мишень Рудры. Когда его семя падает на землю, оно окружено Агни. Более того, сцены драмы одновременны. Времени еще нет. На заре мироздания время только еще должно родиться из вневременной одновременности.

Рудра, Огонь, готовит семя для Отца; Рудра-Лучник целится в Отца, разгоряченного страстью, и тот позволяет семени упасть на землю. Рудра — не личность, это энергия, не заключенная в одну-единственную форму. Он — причина, и он же следствие, ради которого он вновь действует. Он готовит семя для Отца. Семя возбуждает в Отце жар страсти. Рудра стреляет в момент осуществления желания. Будучи Агни, он готовит семя. Будучи Рудрой, он намеревается разрушить следствие, которое сам же инициировал. Вначале подстрекает к творению, затем, в ходе процесса, направляет против него стрелу. Эту череду противоречивых действий неверно было бы понимать как поражение, нанесенное самому себе. Такова сама природа Рудры, который творит и разрушает, ибо намеревается творить вновь. Жизнь на земле неистощимо обновляется; творение есть вечный ответ разрушению, основание и антитезис того и другого исходят из Непроявленного. Это порядок, установленный Рудрой. С большим основанием, чем какой-либо другой бог, он мог сказать о себе: «Я — неразрешимая загадка, Я бог, сочетающий в себе противоположности»²². Его противоречия, его полярность действуют на всех уровнях его сферы, лучами расходясь от центра.

Когда ужас момента творения охватил богов, небесный разум, они обратили его в поэму, в Раудра-брахман, — слово силы, загадку, заданную и разрешенную Рудрой.

Внутреннее противоречие Рудры-Шивы в Майтраяни-самхите выражено на более низком уровне понимания (по сравнению с Раудра-брахманом}. В мантрах Раудра-брахмана выявляется противоречие между безымянным богом и Вастошпати, стражем жилища, хранителем божественного закона. Упоминая деяние, но не раскрывая имя деятеля, мантры делают его присутствие смутно вырисовывающимся во всей сцене и над нею. Оно пронизывает творение богов, мерный ритм поэмы, из которой появляется фигура Вастошпати.

Здесь мы находим две формы безымянного бога. Одна — устрашающий Охотник, производящий выстрел «против природы», против изначального акта Небесного Отца (который он спровоцировал в качестве Агни), против порождения, в результате которого должно было появиться человечество. Другая форма, Вастошпати, создана богами, небесным разумом, творящей силой ума. Две формы подразумевают напряжение между жизнью и ее отрицанием, между диким неосвоенным миром, неистовостью в человеке и природе, с одной стороны, и миром искусства и космического порядка — с другой. Оба мира включены в его сферу. В одном он действует как Дикий Охотник. В другом он проявляется как страж жилища, страж сакрального космического порядка. Жилище и сакральный порядок, им охраняемые, — это формы, в которых божественная поэма обнаруживает его присутствие со всей силой его неистовости. Вастошпати — страж сакрального порядка космоса; он следит за ритмами и ритуалами жизни.

В магических словах Раудра-брахмана заключены миф о происхождении человечества и тайна творчества — космического и человеческого.

Жизнь на земле началась с выстрела в Отца в момент порождения. Семя упало на землю. Стрела была послана против Отца, против испускания семени. Стрела поразила цель. Заря ускользнула от своего супруга, своего отца, в космическую ночь — чтобы появиться в другом эоне. Что заставило Охотника выпустить стрелу в Отца в самый момент порождения?

В Брахмане Ста Путей Раудра-брахман называется песней огненного вихря (agnimaruta uktha)²³. Айтарея-брахмана говорит о Раудра-брахмане как об удивительном творении богов: «Существует чудесное творение богов, и все искусства в этом мире должно понимать как подражание ему»²⁴. В этом архетипическом произведении искусства, созданном сопереживающими богами, то есть божественным прозрением, Рудра-Вастошпати и его мир вступили в существование. Боги создали это чудо, когда как раз должно было появиться человечество. И человеческие произведения искусства будут подражанием или отражением изначального шедевра богов.

В Ригведе, в мифе Рудры, сотворение рода человеческого, начиная с Ангирасов, мифических огненных юношей, переплетается с созданием поэзии, архетипического акта творчества in divinis . Хотя в этом мифе человек не сотворен по образу бога, человеческое искусство является послушным подражанием изумительным творениям богов. Произведения искусства суть отражения божественных прообразов. Они — их слышимые, видимые, осязаемые, конкретные формы. В ритмах и ритуалах страж священного порядка, Vratapa, обозревает свою сферу.