Стена

— Ну что ж, прибегну к такому софизму: я — определенная идея. Материализовавшаяся идея. Я не могу становиться каждым персонажем случайно появляющихся у тебя мыслей. Если ты настаиваешь, я могу дать другое объяснение. Так вот, что значит выражение «поэт прозрачен»? Разве нельзя назвать его фигуральным, означающим, что поэт чист? Например, Рильке[13] или Валери[14]... Ведь все критики в один голос говорили о том, что они прозрачны. Но этого мало, существуют и другие доказательства, что ты сам хотел стать прозрачным. Было же такое, что ты возжелал стать Персеем. Тем самым Персеем, который надел шапку-невидимку и, став прозрачным, отправился уничтожать Медузу. Ты горделиво отправился уничтожать Медузу. А Медуза — это Вавилонская башня, она ждет, когда ты ее уничтожишь. Что еще ты рассматривал в свой телескоп? Став невидимым, ты хотел приближаться к женщинам, верно? Ты хотел рассматривать одиноких, бессильных перед тобой обнаженных женщин. И таких доказательств, что ты хотел стать невидимым, существует бесчисленное множество. Это первое свидетельство твоего горячего желания, чтобы у меня появился аппетит на твою тень. Твое страстное желание — вот что меня взрастило. Ты во что бы то ни стало должен отправиться к Вавилонской башне. Ты — герой Вавилонской башни. Я обязан проводить тебя туда. Ну, поехали.

— Но ведь нет никаких конкретных доказательств того, что я хочу этого. В том страшном сне я ощущал себя нелогично крохотным, от испытанного страха даже голос мой стал едва слышным.

— Нет конкретных доказательств, говоришь? Х-ха, х-ха, странно, разве не является конкретным доказательством тот факт, что я прибыл сюда? Если же говорить о тебе, то твоя мысль об отсутствии доказательств сама по себе и есть одно из неопровержимейших доказательств. Именно это, содержание и ход нашей беседы, обязательно должно быть рассчитано с помощью твоего изобретения: таблица расчета человека.

— Да какое это изобретение!

— Не шути, разве оно не записано самым аккуратным образом на шкуре непойманного барсука? Твое изобретение незамедлительно было принято на Вавилонской башне, применяется там на практике и приносит огромную пользу. Благодаря ему я сразу же стал расти и получил даже награду за заслуги. Разумеется, мне ее вручили от твоего имени. Если сомневаешься, после прибытия на Вавилонскую башню я могу проводить тебя в хранилище документов. Там находятся все твои жизненные записи, которые ты, не сознавая того, делал в Вавилонской башне. Более того, и содержание нашего сегодняшнего разговора тоже. Самым подробным образом записано то, что ты будешь говорить, что будешь делать всю свою дальнейшую жизнь.

Я пришел в замешательство и взволнованно спросил:

— Значит, в конце концов я получу назад свою тень?

— Ничего подобного. Х-ха, х-ха, х-ха...

— Разве ты не собираешься отправиться со мной на Вавилонскую башню?

— Отправлюсь. Отправлюсь, конечно. Ты все еще капризничаешь, но рано или поздно мы отправимся туда. Никуда не денешься, ты же сам этого хочешь. Ты сейчас являешься выдающимся деятелем Вавилонской башни. Понимаю твою обеспокоенность. Это совершенно естественно. Твои желания лучше всех знаю я. Жить ты должен не в этом мире. Из того, что произошло с тобой сегодня, ты мог это прекрасно понять. Итак, твой великий сон, то есть противоречия между моим существованием и твоим телесным существованием, будет встречен с непониманием, ошибочным толкованием, враждебностью, страхом. Тебе это известно? Если ты и дальше будешь жить в этом мире, на тебя возложат ответственность за то, что случится в обществе. Прикрываясь твоим существованием, то есть появлением человека-невидимки, правые постараются сфабриковать версию об агрессии государства S. и совершить государственный переворот. Таков будет конкретный результат твоих мечтаний и планов. Разве это тот мир, в котором ты должен жить? В обмен на него — Вавилонская башня, где сон — реальность. Там твои мечты и планы — конкретное богатство. Любой твой сон осуществляется. Тебе обязательно следует отправиться туда.

Я крепко сжал руку непойманного барсука, пальцы на которой были похожи на человеческие или, по меньшей мере, на обезьяньи, и несколько раз стукнул ею по гробу:

— Выходит, тени мне не видать, да?

— Ну и надоедливый же ты.

— Я сделал великое открытие, касающееся тени. Потому-то я так настойчиво добиваюсь ее возвращения. Мне необходимо проанализировать ее.

— Знаю. Но это единственный твой план, не принятый на Вавилонской башне. Ты спросишь — почему? Потому что он отрицает мое рождение и, следовательно, перечеркивает смысл твоего собственного существования. Это самоубийственный план. Чтобы себя реализовать, нужно себя убить. Печально, но это так.

— Я хочу, чтобы у меня было тело. Жизнь свою я менять не намерен.

— Как же ты глуп! Познай себя. Ты должен отдать все силы, чтобы познать, что все это не ложные желания. Ну, решайся же.

Тон его был уверенным и безапелляционным. Я заколебался. Голова была как в тумане, состояние у меня было такое, что положиться на свое решение я не мог.

— Можно я минутки три подумаю?