Стена

Января двадцатого, года одна тысяча шестьсот десятого от Рождества Христова.

…Говорил мне после того воевода, но не на исповеди, не то б как я про то написал? Говорил, что, покуда ждал воина Григория со товарищи из польского табора, сто раз раскаялся. Думал — на верную смерть послал их, а пользы от их гибели и геройства все едино никакой не будет… Да не так управил Господь! Двое из тех мужей отважных головы свои сложили, пули вражьи приняли. Но оставшиеся дело до конца довели.

Спрашиваю себя, благословил бы я их, приди они ко мне перед тем за благословением? Слава Тебе, Господи, что не пришли! Потому как нельзя благословлять на самоубийство. Но нельзя и не понять, какое дивное дело сии герои сотворили. Вскоре я увидал, как воспряли все в крепости, насколько поверили, что возможна наша победа, когда увидели знамя вражье, огнем пожираемое. А поляки в тот же день вновь принялись палить по крепости из пушек. Палили и палили, Бог весть, сколько ядер и пороху зазря перевели. Потому как пальбу учинили из одной лишь злобы, что их так люди наши опозорили. Наши пушки не отвечали польским, как если бы животное слон не стало бы отвечать маленькой брехливой собачонке.

Хуже становится в крепости с едой. Выдачу зерном приходится сокращать, соль на исходе. Но Господь и здесь подает Свою помощь. В округе объявились лесные люди, что громят и разоряют обозы польские. Во главе сих людей, как сказывали их посланные, монах-схимник. Он стар годами, согбен спиною, однако собрал отряд лесных людей, все они из здешних крестьян. Говорят, теперь таких отрядов даже несколько. Они забирают с тех обозов польских снедь и оружие, а потом, головой рискуя, привозят на санях к нам. Иные из них пали, с немалой дерзостью ширяясь перед самыми вражьими таборами, но дело свое продолжают, а нам от их привозов идет немалое вспоможение. Есть запасы зерна и в моих архиерейских закромах, однако открывать их рано — не приведи Бог, ежели что задержит подмогу от русского войска, на коею всем сердцем ныне уповаем.

…Михаил Скопин[87] разбил войска вора Тушинского и снял осаду с Троицы. Многия надежды возлагают русские люди на этого славного витязя! Ждем мы, что Скопин погонит врагов от Москвы, а после, как дождется просухи, придет под стены Смоленска. Ежели эти надежды сбудутся, то второй зимы, подобной нынешней, не будет. Об этом надо молиться, но и помнить, что очень часто надежды наши не сбываются, а испытания, ниспосланные нам за грехи, множатся.

Воевода полон уверенности, что в крепости есть тайный предатель, коий все время наносит нам урон. Недавно открылось, что осенний падеж скота был вызван не плохим и недостаточным кормом, но ядом. Кто-то отравил воду в одной из запруд. Счастье, что в то утро туда пригнали стадо, и коровы выпили все почти досуха. Некоторые заболели, некоторые вскоре издохли, но никому тогда не подумалось, что виной тому — яд. Однако тайное стало явным. Один из пастухов в тот день набрал кувшин воды, принес к себе домой и поставил в сенях, а после о нем забыл. Найдя его недавно, он не решился пить старую воду и налил в мису собаке. Оная же другим днем и издохла. Тогда-то пастух и вспомнил, когда и где наполнил кувшин. Узнав о сем, воевода приказал охранять запруды.

Прознать же, кто среди нас помогает врагам нашим, что за каверзы он задумывает, пока нет возможности. Думать можно на многих, но как проверить?