Стена над Бездной

— Это водяной бык, обитающий в тростниках Хапи, — пояснил купец, — да, он крупный. Поедает траву и имеет довольно мирный нрав, но горе обидевшему его. Рогов или клыков, как у аабу, у пахема нет, но и без них в гневе он вполне способен разрушить немалых размеров ладью.

— Речная лошадь, — шепотом подсказал Эвмен.

Царь коротко кивнул. Теперь он понял, о ком идет речь, ибо этот зверь был описан ещё Геродотом.

— Нам хорошо известны драгоценные слоновьи бивни. Ремесленники по всей Ойкумене любят их. Но я не слышал, чтобы резчики использовали и рёбра этого зверя. Прошу извинить меня, если мой вопрос оскорбит тебя, достойнейший, но скажи, зачем нужны эти кости?

— Они не для украшений, великий государь, — улыбнулся купец.

Объясниться он не спешил. Повисла пауза. Александр готов был поклясться, что, не договаривая, тот испытывает его.

— Египтяне делают из них рога для лёгких эвтитонов, царь — встрял доселе молчавший Протей, стоявший по левую руку от Александра.

Нитбалу слов его не понял, ибо сказано было по-македонски.

— Они похвалялись упругой бронзой, — сказал Александр.

— Они удлиняют концы плеч, там, где упругая бронза будет или слишком тонкой, или недостаточно гибкой. А эта кость — в самый раз. К тому же бронза дорога. Эта кость дешевле.

— И так же не боится сырости? — скептически хмыкнул царь, — да и на вид хрупка.

Протей пожал плечами.

— Вот и посмотрим, — заметил Эвмен.

Александр повернулся к гостю и спросил:

— Хааа[34]?

— Да, великий царь, — поклонился Нитбалу, — ремту делают из этой кости свои луки-хааа. Эти рёбра обработаны, выварены в вине, масле и выдержаны под гнётом. Указом ещё деда Величайшего эту кость запрещено выводить из Та-Кем. Бивни аабу можно, а рёбра нельзя. Хотя немногие понимают их ценность.

— Стало быть, ты нарушаешь запрет?

Купец, продолжавший улыбаться, не ответил. Снова поклонился.

Александр повернулся к Эвмену, спросил по-македонски:

— Слышал о таком запрете?

— Что-то слышал царь.

— Что ж, в таком случае сей дар о многом говорит, красноречивее любых слов.

— Да, царь, — задумчиво проговорил кардиец, не отрывая от купца пристального изучающего взора и добавил еле слышно, — однако и вопросов вызывает немало…

Слуги поднесли хопеши и прямые мечи-селкиты, но Александр взглянул на них лишь мельком. Ему не терпелось получить ответ на главный вопрос.

— Благодарю тебя за дары, почтеннейший сын Илирабиха, поистине они царские. Я огорчён — мне нечем достойно отдариться.

— Думаю, государь всё же имеет то, что доставило бы большую радость скромному купцу-кинаххи.

— Вот как? Что же это? Золото, оружие?

— О, это не вещественно, государь. Я говорю о том, что обезопасит мои торговые дела и принесёт выгоду.

— Так ты пригласил меня для обсуждения торговых дел? — удивился Александр, — право слово, ради этого не стоило устраивать тайную встречу! Александрия открыта для купцов всех стран. Ты хочешь просить меня о беспошлинной торговле?

— В какой-то мере, государь. В какой-то мере. И не только. И всё же мои речи не предназначены для чужих ушей, как и моя заинтересованность в некоем деле, потому я здесь. И потому ты здесь.

— В таком случае пройдём внутрь, — Александр пригласил гостя в шатёр.

За ними последовал Эвмен. Увидев такое дело, следом дёрнулся было ремту-лучник, но дорогу ему преградил хмурый и всё ещё бледный Лисимах.

Купец жестом велел телохранителям остаться снаружи, а на Эвмена посмотрел с явным неудовольствием. Александр заметил это.

— Ты можешь быть спокоен, почтеннейший. Здесь нет чужих ушей. Это Эвмен, сын Иеронима, старший над моими писцами.

Глаза купца чуть расширились. Архиграмматик сдержал улыбку. Конечно же… «Пурпурные» видят в нём персону столь же могущественную, как и Ранефер. Что ж, это заблуждение сейчас только на пользу.

Они удобно расположились в креслах. Вошёл виночерпий, разлил вино в богато украшенные чеканкой увесистые золотые чаши и удалился.

Купец заговорил. Вопреки ожиданиям царя и собственным словам, он повёл речь о делах сугубо торговых. О товарах и пошлинах, об опасностях и выгодах.

Александр учтиво поддерживал беседу. Изредка встревал кардиец. Оба не впервые имели дело с финикийцем и знали — у них попросту не принято сразу переходить к делам. Нитбалу мог бы и погоду обсуждать пару часов.

Хозяева терпеливо ждали, а Нитбалу раскладывал по полочкам первые впечатления. Размышлял, не ошибся ли.

Возможно, эта беседа обо всём и ни о чём могла бы тянуться бесконечно, если бы царь, наконец, не выдержал.

— Досадно, что ты, почтеннейший, до сих пор не побывал в Александрии. Уверяю, ты был бы принят, как подобает человеку твоего достоинства. Увидел бы собственными глазами всё то, о чём расспрашиваешь меня. Ты ведь опасаешься чего-то? Потому и затеял тайную встречу. Прости, если невольно оскорбил тебя.

Купец отклонился на спинку кресла.