Стена плача

В том, что на сцене девочки будут смотреться профессионально и состоятельно, Ася не сомневалась: и та и другая обладали ярким талантом и находились в отличной форме, позволяющей справиться с любыми, самыми сложными элементами.

Ее волновало другое: смогут ли ученицы достоверно и в полной мере передать всю гамму шекспировских чувств, гениально воплощенных в бессмертной музыке Прокофьева.

Часто Асе казалось, что девчонки лишь выполняют набор сухих, спортивных упражнений, умело и сноровисто, но при этом не выкладываясь душевно. Она пробовала говорить с ними, читала вслух отрывки из пьесы, ставила кассеты с видеозаписями балета – все напрасно.

Кристина не замечала того, что так отчетливо видела Ася, и упрекала подругу за привередливость.

– Ну что ты? Все отлично, комар носу не подточит.

– Подточит, – упрямо твердила Ася и заставляла учениц проходить танец сначала. Те недовольно ворчали, хмурились, становились в исходные позиции и повторяли все те же голые, хоть и блестяще отточенные движения.

Костюмы подоспели аккурат к генеральной репетиции. Выглядели они шикарно: у Дианы-Ромео – брюки и блуза из тончайшего небесно-голубого крепа, у Маши-Джульетты – ослепительно-белая пачка и атласный корсаж.

– Романтика! – умилился Игорь, увидев девчонок на огромной сцене главного зала.

Горели новенькие прожектора, магнитофон был включен на максимальную громкость. Тетя Катя, приглашенная в качестве члена импровизированного худсовета, то и дело вытирала глаза платочком.

– Девочки, красота-то какая! На следующий год внучке семь исполнится, я ее к вам сведу. Уж примите, уважьте старуху!

– Примем, теть Кать, не переживай, – успокаивала ее Кристина.

В день фестиваля фойе дворца сутолокой, шумом и суетой напоминало растревоженный улей. В глазах рябило от обилия ярких платьев и огромных бантов, приторно пахло смесью духов, пудры, лаков и антистатика.

Ася едва смогла протиснуться сквозь всю эту гудящую, многоликую толпу. Ее девчонки сидели в артистической на втором этаже, давно наряженные, причесанные и накрашенные. Они выступали одиннадцатыми, всего же номеров было двадцать семь.

Едва Ася отворила дверь, навстречу ей кинулась взволнованная Маша.

– Анастасия Витальевна, Дианке плохо! Ее тошнит.

– Как тошнит? Отчего?

Ася быстро прошла в угол, к окну, где, скрючившись и поджав коленки к животу, сидела Диана.

– Ты что сегодня ела? – Ася взяла девочку за подбородок, внимательно вгляделась в ее лицо, по-детски испуганное и бледное.

– Ничего, – пролепетала Диана. – Я не могла. Страшно!

– Страшно будет, если заработаешь гастрит, – строго сказала Ася. – Девочки, у вас есть что-нибудь с собой? Я имею в виду кофе, чай, бутерброды?

– У меня есть яблоко, – отозвалась Маша.

– А у меня сок и пирожки. – Аленка потрясла внушительным пакетом.

– Отлично, – Ася протянула руку. – Давайте сюда.

– Я не буду! – Диана отчаянно замотала головой. – Меня вырвет, прямо на сцене!

– До выхода еще целый час, а то и больше. Необходимо поесть, иначе ты не сможешь танцевать.

– Правда, Диан, скушай яблочко. – Маша ласково погладила подругу по темным блестящим волосам. – Сразу станет легче.

Диана вдруг часто заморгала густо накрашенными ресницами, и по щекам потекли слезы, оставляя неровные черные следы.

– Да что ж ты делаешь! – Ася присела рядом с ученицей, достала платок и аккуратно стерла размазавшуюся тушь.

– Говорила я, не хочу танцевать мужскую партию! – голос Дианы дрожал. Она уткнулась мокрым носом Асе в грудь.

– Ты помнишь, о чем я вам рассказывала? – Ася легонько потеребила ее за плечо.

– Помню.

– У нас было все то же самое.

– Вы не танцевали! – упрямо возразила Диана. – Это труднее, чем просто играть.

– Не скажи. В танце не нужен голос, нет опасности забыть слова, охрипнуть, дать петуха.

– А если у меня не получится прыжок?

– Да не думай ты о прыжке!

– А о чем тогда? – Диана подняла на Асю влажные изумленные глаза.

– О Ромео. О его любви к Джульетте. Ромео – это ты, понимаешь?

Диана шмыгнула носом и промолчала, а потом потянулась к Алениному пакету.

– Где там твой пирожок?

– На, держи. – Та с готовностью достала сверток.

Диана задумчиво развернула салфетку, надкусила румяный бок пирожка.

– Вот, молодец, – тихонько похвалила Маша. – Думаешь, я не боюсь? Мне мама с утра двадцать капель валерьянки дала.

– Все, девчата. – Ася видела, что Диана успокоилась, сбросила напряжение, и слез больше не предвидится. – Я пойду в зал, гляну, как выступают другие, а номера за два вернусь. Сидите тихо и не накручивайте друг дружку.

– Ладно, – улыбнулась Маша.

Ася поднялась этажом выше, в зал. Жюри фестиваля уже сидело в пятом ряду, в самом центре торчала вихрастая голова Игоря.

– Ася!

Она огляделась и увидела Кристину – та отчаянно махала ей рукой из седьмого ряда.

– Давай сюда, я места заняла!

Ася уселась рядом с подругой.

– Ну как там девицы? – Кристина достала из сумочки косметичку.

– Ревут.

– Чего это? – Она деловито вывернула помаду и раскрыла зеркальце.

– Волнуются.