Стена (СИ)

Но смутный, едва уловимый в предрассветной тьма жест, не сильно успокоил Линда. Он прекрасно понимал, что слова сержанта не более чем похвальба, зеркальное отражение типичного мандража перед боем. А может — лишь жалкая попытка вдохнуть спокойствие в робеющих магов.

И судя по тремору рук, который отчаянно пытался скрыть сын герцога, попытка эта потерпела полный провал.

— Ну, — перевал затянувшуюся тишину командир отряда, — начали. Пошли, мужики.

Весь десяток баронских солдат будто только и этого ждал. Чёрные силуэты, прижимая тела к земле, быстро и безмолвно поползли вверх по склону, не обращая внимание ни на острые камни, легко проникающие сквозь ткань плащей и пребольно впивающиеся в локти, ни на приличный склон, который по идее должен был свести на нет всякую попытку передвигаться ползком.

Линд же, неуклюже повернув голову и не меняя положения, краем глаза оглядел свой отряд. В последнее время они были какими-то совсем пришибленными и молчаливыми. Не то что было много поводов для радости или ставших уже привычными едких пререканий, но тишина всё равно угнетала. И, как казалось Линду, не только его одного.

— Ребята, вы как? — спросил он полушёпотом, лёжа на животе и глядя куда-то вбок.

— Нормально, — послышался тихий и безэмоциональный голос Пьера. — Нормально, командир.

По спине герцогского сына пробежали холодные мурашки. Командир. Не Линд, не ехидное «ваше высочество». Командир.

Юный маг не мог сказать, что подобное обращение ему понравилось. Он был Линдом. Вот тот ехидный шкет — Пьером, а очкарик — Марком. А ещё где-то сзади лежала женщина, которую он взял себе, но которой так и не успел придумать ни одного ласкового прозвище, по-дурацки называя её полным именем.

Отчего-то этот факт особенно выводил из себя Линда. Почему-то ему казалось такое короткое и очень личное прозвище чем-то невероятно важным, тем, что обязательно нужно успеть сказать сейчас, пока мясорубка ещё не началась. Но заставить себя почему-то не мог. А ещё маг очень сильно боялся, что Марта тоже обратится к нему так, словно прикрываясь от их близости этим идиотским «командиром».

— Хольку бы это понравилось, — криво и неестественно паясничая, попытался развеселить он товарищей. — Даю руку, он бы сейчас весь извёлся, а то и вообще махнул туда…

Шутка, очевидно дурацкая и нелепая, заглохла на полуслове. Юный маг сам не захотел её заканчивать, понимая, как глупо всё это звучит. Слова поддержки, все такие неважные и наивные, вертелись в голове пчелиным роем, но хоть сколько-нибудь внятную конструкцию Линд из них связать никак не мог.

— Всё хорошо, Линд, — пришёл ему на помощь тихий голос Марты. — Правда, хорошо. Мы нормально. Мы столько пережили за последние недели, что лично мне действительно уже не страшно. Не дави ты из себя.

Щёки Линда мгновенно вспыхнули алым от счастья облегчением. «Линд». «Линд»! Не «командир»…

— Правда, Линд, — поддержал вдруг девушку очкарик. — Мы понимаем, что ты хочешь нас подбодрить, поднять боевой дух, как в детских сказках про рыцарей, но не надо. Это так не работает в жизни. Давайте просто сделаем дело и уберёмся отсюда живыми и здоровыми? Идёт?

— Поддерживаю, — глухо кивнул Пьер, слегка зарываясь подбородком в землю.

— Ну, тогда, — начал Линд, одновременно потянув руку к поясу, на котором висела фляга, — по глотку? А то сейчас начнём уже.

— По глотку, — согласились все.

Правда вышло немного больше, чем глоток. Беспокойство всё-таки взяло своё, и маги хорошенько приложились к фляжкам с вином, не столько восстанавливая магические силы, сколько приглушая страх, что тёрся занозным бруском где-то внизу живота.

Линд едва сумел различить тихий-тихий свист, донёсшийся со стороны лагеря.

— Вот и всё, — констатировал он очевидный всем факт. — Пошли.

Прижимаясь гуськом к земле и отчаянно пыхтя, маг и сам на замечал, как играет на его лице счастливая улыбка. В ушах до сих пор шелестел тихий голос Марты, называющий его по имени. И именно этот не звук даже, но само воспоминанием о нём, окончательно уверило Линда, что дело он сделает.

Чего бы это ему не стоило.

Требушеты будут сожжены.

***

Весь вражеский лагерь смешался в блестящий калейдоскоп.

То тут, то там из кругов света и тени выплывали какие-то лица, покачивая длинными копьями на плечах. Какой-то часовой заметил смутное движение, попытался закричать, но тут же булькающе захлебнулся кровью, хлынувшей в глотку из пробитого насквозь надпочечника. Где-то вдалеке сердито всхрапнула лошадь, недовольная таким количеством пробегающих мимо людей.

Одна тёмная палатка с храпящими в ней солдатами сменила другую. Перед глазами проносились аккуратные деревянные настилы войсковых складов, навесы арсеналов, ощетинившиеся оружейными стойками, кучи случайного конского навоза, отблески широких солдатских костров, бороды, клинки, взволнованные лица друзей.

Из света в тьму, из тьмы в свет. Но дорога здесь всё равно было только одна.

Линд вспомнил, как, ещё в бытность студентами, Пьер в шутку рассказывал про особенности воровской жизни.