Стена тишины

— И вы тоже! — выпалила в ответ Мелисса.

— Пойти прогуляться в четыре утра — это вообще нормально?

— Я не могла уснуть, черт возьми! Вы знаете, что мне помогают только прогулки по лесу.

— Почему бы тогда не взять собаку? Ты всегда берешь Сэнди с собой на прогулку. Почему…

— Хватит! — отрезал Билл и женщины замолчали. — Доктор права, она уже не первый раз говорит нам, что ему нужно побыть одному, помните? А нам в это время лучше высыпаться, чтобы набраться сил. Поэтому мы все вчера остались ночевать дома. А теперь надо успокоиться и думать только о Патрике.

— Вот именно, — сказала Мелисса и, скрестив руки, отвернулась.

Но, как ни крути, а Розмари права. Мелиссе следовало оставаться у постели больного, а она предпочла отправиться в лес, чтобы закапывать нож, с помощью которого один из ее детей довел Патрика до такого состояния. Может быть, она совершила ошибку, решив защищать их?

Но при этой мысли она сразу представила себе детей в пижамах, стоявших на лестнице. Вид у них был такой ранимый, бедные малыши! Она знала, что с ее семьей случилось нечто ужасное, и лишь она может это исправить.

Дверь открылась и высунулась голова врача:

— Можете его навестить.

Они шли за ней мимо тихих палат со спящими пациентами, пока не добрались до той, куда перевезли Патрика. Мелисса изо всех сил постаралась скрыть эмоции, охватившие ее при виде мужа. Вид у него стал еще ужаснее — губы посинели, а кожа покрылась жуткими пятнами. Дыхание было сбивчивым, и новая машина, стоявшая у его постели, накачивала его тело кислородом.

Подойдя ближе, Мелисса поцеловала мужа:

— Прости, что меня не было рядом, милый. Прости меня.

И, глядя на него, она осознала, что легко может его потерять… и если это случится, кого-то из ее детей могут обвинить в убийстве.

Глава двадцать пятая

Воскресенье, 21 апреля 2019 года, 10.45.

Папа может умереть. Значит, я стану убийцей.

Я — убийца!!!

Глядя на него теперь, я могу думать лишь об этом. Мама все же заставила нас приехать к нему. Она сказала, что папа может не выжить, что у него началось заражение. Она даже не пыталась смягчить свои слова. Мне кажется, она просто слишком устала. Она слишком испугана, и никто из нас не стал отпираться. Мы знали, что надо ехать, и мы приехали. Теперь мы здесь, и я не понимаю, что я чувствую. Я знаю только, что мой папа — больше не папа. Ну, то есть, несколько недель назад мы говорили то же самое, но теперь эти слова получили совсем другое значение. Видеть его в больничной постели, видеть все эти трубки, подключенные к его телу, его бритую голову было выше моих сил. Мы все это тихонько признали, когда мама вышла в туалет и оставила нас наедине с ним: «Папа — больше не папа.»

Мэдди рассказывала, что чувствовала, когда ее родители развелись. Она говорила о том, как родители вдруг стали в ее глазах совсем другими людьми. Раньше они были одним целым — семьей, мамой и папой. Но когда они развелись, в ее детском сознании они обрели чужие формы. Мэдди понимала это даже в свои пять лет. Ее отец стал молчаливым — он замкнулся в себе и совсем отвернулся от общества. Но больше изменилась ее мама. Она коротко остригла волосы и помешалась на спорте. Мэдди всегда говорила, что она как будто попала в какую-то другую жизнь с другими людьми.