Стенание

— Да, это входит в наши служебные обязанности. Мы должны также следить за галереей королевы и кормить там птиц.

Мне не нравился этот наглый юнец, и я холодно сказал:

— Может быть, это не всегда занимает столько времени? Подозреваю, что иногда вы присаживаетесь и отдыхаете, да?

— Как и все слуги, сэр.

— И мальчики любят трогать чужие вещи… Ты, может быть, помнишь: не столь давно один из пажей уже украл что-то у королевы. И его приговорили к повешению.

Рассел вытаращил глаза и начал громко возмущаться:

— Сэр, я бы никогда такого не сделал! Я из приличной уважаемой семьи… Я ничего не крал, клянусь!

— Ну, это ты так говоришь. А ты видел кого-нибудь еще, когда был там? Или вообще заметил что-нибудь необычное?

— Нет, сэр.

— Подумай, Адриан. Подумай хорошенько. Вор мог поменять некие предметы местами, сдвинуть что-то…

— Нет, сэр. Клянусь. Я бы сказал вам, если бы увидел хоть малейший непорядок.

Молодой Рассел беспокойно потирал руки — его мальчишеская заносчивость быстро испарилась. Вряд ли этот молокосос мог оказаться замешан в похищении рукописи. Уже более мягким тоном я подробно расспросил парня о его передвижениях, а затем сказал, что он может идти. Адриан с облегчением стремглав вылетел из комнаты.

Второй паж, Гарет Линли, был напуган: я сразу это понял. Он был того же возраста, что и Рассел, высокий и худой, с длинными, аккуратно причесанными волосами. Я предложил ему сесть и спросил о его обязанностях в спальне.

— Я вхожу туда, ставлю новые свечи в подсвечники, кладу свежее белье на сундук, а потом меняю в вазах цветы и раскладываю в комнате свежие травы и лепестки. Кормлю Рига, собаку королевы, если он там, но в тот вечер спаниеля не было. Я, конечно, не притрагиваюсь к постели ее величества — это дело горничных. В тот день, если не ошибаюсь, дежурной горничной была Мэри Оделл.

Я кивнул:

— Значит, ты кладешь белье на сундук. Тебе известно, что в нем хранятся ценности?

— Клянусь, сэр, я не притрагивался к сундуку! Полагаю, он был заперт.

— Ты когда-нибудь проверял, закрыт ли замок?

— Никогда! — заверил меня юноша. — Я глубоко предан ее величеству. — Он возвысил голос, и я снова уловил в нем нотку страха.

Тогда я принял более дружелюбный тон:

— Ты не заметил чего-нибудь необычного в комнате в тот вечер? Может быть, с сундуком что-то было не так?

— Нет, сэр. Уже темнело. Я принес лампу. — Паж нахмурился. — Но если бы с сундуком вдруг что-то было не так, я бы наверняка это заметил. В ту неделю я клал туда белье каждый вечер.

— А ты когда-нибудь видел украденный перстень?

— Нет. Мне говорили, что королева иногда носит его на пальце, но, когда она проходит мимо, я всегда низко кланяюсь, так что никогда его не видел.

— Очень хорошо. — Похоже, Гарет Линли говорил правду, однако он, я был уверен, боялся чего-то более серьезного, чем мои вопросы о пропавшей драгоценности. — А ты сам откуда родом, мальчик? — непринужденно поинтересовался я. — У тебя северный выговор.

Мой вопрос, похоже, еще сильнее встревожил юношу: его глаза забегали.

— Из Ланкашира, сэр, — ответил он. — Моя мать была когда-то фрейлиной Екатерины Арагонской, которая и пожаловала нашей семье земли. Кроме того, моя матушка знала родительницу нынешней королевы, покойную леди Парр.

— И таким образом ты получил свою должность? Пользуясь влиянием матери?

— Да, сэр. Она написала лорду Парру, спросила, не найдется ли для меня место при дворе. — Дыхание Линли заметно участилось.

— Твои родители еще живы?

— Только мать, сэр, — сказал юноша и немного помолчал в нерешительности. — Десять лет назад, после Северного восстания[16], отца посадили в Тауэр, и он умер там.

Я сосредоточенно обдумал эту информацию. Парень, чья мать служила Екатерине Арагонской и чей отец принимал участие в Северном восстании…

— Значит, история твоей семьи может заставить задуматься о твоих религиозных предпочтениях, — медленно проговорил я.

И внезапно Гарет полностью сломался. Он чуть ли не кубарем скатился со своего кресла и рухнул на колени, в отчаянии сжав руки.

— Это неправда! — воскликнул он. — Клянусь, я не папист, я верно следую королевским заповедям! Я постоянно говорю это всем. Ах, если бы меня только оставили в покое…

— Встань, — ласково сказал я, жалея, что довел парнишку до такого состояния. — Сядь обратно в кресло. Я здесь не для того, чтобы причинить тебе вред. Ты сказал: «Я постоянно говорю всем». Кому это всем?

Паж отчаянно замотал головой — по щекам его текли слезы.

— Давай, Гарет! — подбодрил я его. — Если ты не совершил ничего дурного, то и опасаться нечего. А если даже совершил — и признаешься, — королева будет милостива.

Мальчик издал долгий прерывистый вздох: