Стенд

— Это не так уж и больно на самом-то деле. Это просто так выглядит страшно, у меня вообще синяки возникают от любой ерунды, нет, правда! Достаточно пальцем посильнее надавить…

Она не надеялась, что Бэт поверит. Она и сама-то себе не очень верила, и голосочек был гнусненький — растерянно-заискивающий такой голосочек, с мелким противным дрожанием внутри.

Она никак не могла справиться с этим противным дрожанием.

— Отлежусь пару часов, регенератор съем, в камере посижу… Потом высплюсь — и завтра буду, как новенькая!

Черт, до чего же противный голосочек. Но молчать еще хуже — тогда становится ощутимее молчание Бэта. А молчание у него нехорошее.

И хуже всего в этом молчании было то, что Стась отлично знала, каким именно вопросом оно завершится. Коротеньким таким вопросиком, маленьким и простеньким. И Бэту, по большому счету, совершенно наплевать на то, что она ответит. Потому что он и так знает правильный ответ, не зря же так долго молчит — наверняка уже подсчитал.

— Сколько?

— Чего — сколько? — переспросила — и чуть не взвыла, таким фальшивым и ненатуральным прозвучал и без того довольно-таки противный голосочек.

— Недель. Сколько?

Очень тихо, почти шепотом.

Он не кричал. И от этого было лишь страшнее.

— Четырнадцать! Ну или пятнадцать… Вот только на днях… Правда-правда…

Она видела, что он не поверил. И не могла на него за это сердиться — она и сама бы не поверила такому мерзкому голосочку.

Да и считать он умел…

Глава 34 Там, где есть правила — найдутся и те, кто их нарушает

Джуст.

Космопорт Алькатраса.

Жанка.

Темнота.

Боль.

Голос — плаксивый, хнычущий, неприятный:

— Великий Оракул, чем я прогневил судьбу, чтобы каждый раз — вот такое?..

Задержка в пути — это иногда очень некстати. Особенно — если капитан прижимист, а боцман вороват, и в корабельной аптечке нет ничего, кроме полупустой пачки таблеток от кашля и облаток из-под биогеля.

— Великий Оракул, ну ведь ни рейса не проходит, чтобы все как у людей, ни единого рейса!..

Боль.

Вернее, самой боли уже нет. Есть только ее тень. Осадок. Воспоминание. Легкий намек. Но и этого достаточно, чтобы хотелось снова провалиться в спасительную темноту. И никак не проходит противная мелкая внутренняя дрожь, и нет даже сил плюнуть в лицо этой прижимистой твари, пока оно в пределах досягаемости находится. А хочется.

Очень.

— Одна беременная, другой сбежал в первом же порту, третьего упекли за драку, четвертая вообще наркоманка! Великий Оракул, за что?!

Трех однодневных доз, предназначенных, сами понимаете, на три дня, может хватить на неделю. Если растягивать по самому минимуму, половинить и вводить крохотными порциями, чтобы только-только чуть пригасить дикую боль, лишь бы в сознании оставаться и не слишком к себе внимание привлекать. Рано постаревшая девочка с восьмилетним внутривенным стажем объяснила ей суть этого приема еще на Базовой, приняв за начинающую коллегу. Трех капсул может хватить на неделю, если выхода другого нет.

Но на десять дней их не хватит.

Хоть тресни…

— Одни убытки, нет, ну что за судьба такая?! Если еще и ее зверя продать не удастся — совсем по миру пойду! Вышвырните эту падаль, пока пассажиры не заметили…

Холод.

Холодные капли, текущие по лицу.

Они не были плохими ребятами, эти охранники — усадили ее у стены пакгауза и даже поставили рядом сумку. Они не были плохими ребятами. Просто работа такая.

Она сошла с пассажирского лайнера во втором порту. Просто вдруг поняла, что надо, что дальше — нельзя. Почему-то она это твердо знала, что ей не надо туда, куда летит этот лайнер. Желание немедленно выйти было настолько повелительным, что она ни на миг не задумалась о том — а что же дальше? Просто в каюте вдруг словно не стало воздуха, она лишь успела схватить куртку и сумку, а в спину уже толкало, и не обернуться, не задержаться, быстрее, быстрее, на поле, туда, где можно дышать… Без денег, в чужом порту. Она не знала даже названия планеты, да и не стремилась узнать. И про возможность получения компенсации за оставшуюся часть пути вспомнила лишь потом, когда было уже поздно.

А тогда ее просто тянуло вдоль пирса в сторону от вокзала, все дальше и дальше. Она шла мимо плотно припаркованных кораблей — здесь экономили место, предпочитая выводить на орбиту и принимать с нее транзитные суда антигравами, и потому сажали их чуть ли не вплотную друг к другу — пока вдруг напротив одного не остановилась, поняв: оно. Вот на этом малотоннажном мульти-коммерсе ей и предстоит лететь дальше, любыми правдами и неправдами. То, что над входным люком светился белый ромбик вакансии, оказалось лишь приятным бонусом, а решить она все успела в первую же секунду, сама не понимая почему. Просто откуда-то зная — этот летит туда, куда ей надо.

Не долетел…

Она провела рукой по надежному пластбетону космодромного покрытия, за которым ощущались не менее надежные многокилометровые массивы планетарной тверди. Многие, многие сотни километров, а не жалкие дюймы обшивки, за которыми — ничего, кроме пустоты и холодных колючих звезд.