Стены молчания

Я почувствовал, как у меня по спине пробежали мурашки. Это мировоззрение резко расходилось с моим, тем более меня могли увидеть.

— Меня не должны здесь увидеть.

Радж засмеялся и стиснул мою руку:

— Не бойся, Фин. Здесь все легально — почти легально. И даже если кто-то и узнает тебя, то ты сможешь смело спросить, что они тут делают. Их оружие здесь, такое же оружие, как и у тебя.

Я никак не мог протрезветь. Мои ноги были, как мешки с песком, руки болтались, как языки змей, а видел я как в тумане — картинка расплывалась, как в фильмах шестидесятых годов.

Внезапно Радж втащил меня в какой-то проход, в котором не было видно ни зги, было только слышно, как крысы шуршали по углам. Потом мы свернули в другой закоулок. Радж явно знал, куда шел. В конце этого длинного туннеля горел свет.

Мы вышли в небольшой дворик. С трех сторон он был окружен многоквартирными домами, а с четвертой стоял особняк — какое-то кривое строение, выкрашенное в синий цвет.

Радж прошептал что-то на ухо одному из вышибал, которые стояли около крыльца дома. Они даже не шевельнулись и проигнорировали его.

— Мы можем войти, — сказал мне Радж. Он похлопал одного из вышибал по плечу и тут же был награжден убийственным взглядом. Он взбежал по ступеням, я был постоянно рядом, я тоже боялся, что вышибалы могли встрепенуться и схватить меня.

В доме все было освещено полосками красного и синего света, углы стен были сглажены, какая-то искаженная реальность. Здесь курился сильный фимиам, который ударял в нос и обволакивал мозг. В комнате сидели женщины в возрасте от пятнадцати до пятидесяти лет. Все были на диванах. Одни читали журналы, другие полировали ногти или просто смотрели перед собой. Между ними ходили несколько мужчин. Они держали в руках стаканы с выпивкой, которые были нелепо завернуты в салфеточки. На стенах висели картины со сценами из Камасутры, а с потолка свисали странные куски шифона.

Я увидел, что Радж потел и нервничал, пока разговаривал с пожилой женщиной, преграждавшей лестницу, которая вела в верхние пределы здания.

Радж поманил меня рукой, и я последовал за ним вверх. У меня начался очередной приступ тошноты от того, что мои ноги утопали в ворсистом ковре, лежащем на ступенях.

На верхней площадке мы повернули налево в еще один узкий коридор. Я посмотрел направо. Там была огромная дверь, запертая на большой ржавый висячий замок.

Радж нервно хихикнул:

— За этой дверью не для нас, мой друг.

«Да ни одна щепка в этом месте не стоит меня», — утешал я сам себя.

Внезапно в коридоре появилось много народа. И мы начали лавировать между мужчинами и женщинами, которые уже закончили свою смену и теперь освобождали спальни для следующей.

Некоторые двери были закрыты, и за ними раздавались незамысловатые стоны и хлопки.

Я обрадовался, когда мы, наконец, дошли до конца коридора.

Мы оказались в ярко освещенной комнате, которая напоминала библиотеку. По обеим сторонам располагались деревянные полки, занимавшие все стены от пола до потолка. Полки опасно прогибались под весом книг. Прямо перед собой я видел занавеску из стеклянных шариков. Скорее всего, за ней находился балкон. Шарики мелодично позванивали от дуновения ветра.

В кресле сидела огромная женщина. Ее пальцы были унизаны кольцами, а ногти покрашены в яркий красный цвет. Рядом с ней стоял деревянный столик с глубокой чашей. Время от времени женщина опускала руку в эту чашу и доставала горсть фисташек. Между ее пальцами виднелись татуировки, нанесенные хной. Татуировки шли вверх по руке и в конце концов скрывались под покровами ее золотистого сари, которое окутывало ее коровьи формы.

Время от времени женщина поправляла прическу. Под ногами у нее хрустели скорлупки от фисташек.

Она надменно посмотрела на нас.

— Добрый вечер, — наконец произнесла она.

Радж стал изворачиваться перед ней, как перед школьной директрисой.

— Баба Мама, этот человек из Америки. Он англичанин.

Никаких имен. В этом доме никто никого не называл по имени.

Баба Мама улыбнулась. Золотые зубы — ряд золота, вычищенный золотой зубочисткой, валявшейся между скорлупками от орехов, которые Баба Мама выплевывала в сторону от себя.

— А как там погода? — спросила она. — В Нью-Йорке холодно? — Она сделала вид, что ей холодно, и закуталась в плед, как будто вместе со мной в помещение влетел ледяной ветер.

Интересно, Баба Мама догадалась, что я был из Нью-Йорка? Или это было просто предположение?

— Сейчас лето. Очень жарко, но, конечно, не так, как здесь, — ответил я.

Она медленно кивнула и затем слегка подвинула волосы. Примерно на дюйм. По-моему, ей было все равно, если мы увидим, что на ней был парик.

— Вы готовы насладиться нашими прелестями?

Я не был готов и никогда не буду.

— Мы принесем вам нашу дань уважения. — Я увидел, как Радж вздрогнул и стал стыдливо смотреть на свои ботинки.

В тот же самый момент вошел слуга. У него был стальной поднос с тремя маленькими стопками, наполненными прозрачной жидкостью. Баба Мама взяла стопку и опрокинула ее себе прямо в глотку, еще раз показав нам золотые зубы и гортань.

Радж взял стакан и сделал то же самое.