Стены молчания

Я сполз с кровати и открыл шкаф. Я выгреб оттуда одежду и запихнул ее в чемодан на колесиках. Я срывал с вешалок мои рубашки, брюки и пиджаки и загружал их в чехол для костюма. Я оставил лишь свежую рубашку, чтобы одеться перед уходом.

— Куда мы едем? — спросила мать.

Хороший вопрос. Куда мы собирались? Было уже почти одиннадцать. Машина была заказана на два часа ночи, самолет в Нью-Йорк — в семь десять утра, а лондонский рейс — в пять пятьдесят пять, мама полетит на нем. Первым классом.

Вопрос: взять машину сейчас и поехать куда-нибудь еще или оставаться и ждать?

Решение: заказать еще одну машину. Нет, две машины. Одну мне, а другую маме. Будет лучше, если мы поедем по отдельности.

— Подожди, — сказал я и позвонил консьержу.

Администратор начал принимать мой заказ и внезапно замолчал. Кто-то еще был на линии.

— Извините, сэр, но сейчас очень тяжелое время, все машины заказаны. Мы сможем дать вам машину приблизительно через час.

— Как насчет простого такси?

— Дождь, сэр. Я боюсь, что сейчас все идет кувырком. Вам, скорее всего, придется ждать примерно столько же, может, такси приедет на несколько минут раньше.

Для меня была важна каждая минута.

— Мне надо две машины. Одна для меня и одна для… для миссис Холден.

Я повернулся к матери:

— Тебе не надо было приезжать.

Она сидела на кровати. Сумка лежала у нее на коленях. Лицо было печальным. Слезы струились из глаз.

— Я должна была приехать, — сказала она. — Ты все, что у меня есть. Когда умер твой отец… — Ее лицо сморщилось, и она закрыла его руками. Я подошел к ней и обнял ее.

— Тихо, тихо, — успокаивал я ее. — Я знаю, знаю. Мы соберем вещи, выпишемся из отеля и посидим где-нибудь в кафетерии. Мы посмотрим, кто будет входить в отель, и затем, если все будет чисто, я пойду к такси первым. Ты подождешь пару минут и затем пойдешь за мной. Хорошо?

— Что происходит, Фин? Разве весь этот кошмар не кончился еще пять лет назад? Почему все началось снова?

— По-моему, пять лет назад ничего не кончилось, — сказал я. — Просто это было поблизости, в тени, а я не обращал на это никакого внимания.

Мама начала рыдать.

— Ты все собрала? — Нам нужно было все правильно организовать.

— Я так устала, — сказала она.

— Ты скоро уже сядешь в самолет, там ты поспишь.

Она вытерла слезы и посмотрела на меня:

— Самолет? Куда?

— В Лондон, — тихо ответил я. — Все оплачено. У меня уже есть билет, мы просто перепишем его на твое имя в аэропорту.

— Но я приехала сюда к… — секунду она смотрела куда-то в пустоту, — чтобы решить проблемы. Решить твои проблемы. Нам надо сделать это вместе. Мы никогда не делали ничего вместе. Что привело твоего отца к этому… в это место?

— Была корпорация, которая называлась «Гакстейбл». Сунил Аскари тоже замешан в этом.

— Аскари, — повторила мама едва слышно, в ее глазах загорелся огонь.

— Послушай, — сказал я. — Нам надо убираться отсюда, — я посмотрел на прикроватную тумбочку.

Мама поставила на нее фотографию отца в Корфу. Фотографию меня на том же пляже. Это был хороший отпуск. За две недели мы выиграли в кости в два раза больше денег, чем у нас было.

Еще на тумбочке стояла коричневая бутылочка с таблетками, похожая на те пузырьки, которые мама держала на столике у кровати пять лет назад, и маленький металлический слоник размером с кулак. Внимательно посмотрев на него, я узнал его. Это был Ганеш. Ганеш — божок на значке с формы Приити. Ганеш — божок, изображенный на обложке тетрадки проститутки в борделе Бабы Мамы. С четырьмя руками и двумя белыми бивнями, выглядывающими из-под его хобота. Вокруг его головы был круг с зазубринами, похожими на те лучи солнца, которые рисуют дети.

Я поднял слоника. Он был тяжелый, приятный на ощупь. На его основании было выгравировано: «Наша вечная признательность».

Я положил статуэтку Ганеша, фотографии и таблетки в сумку матери.

— В ванной есть что-нибудь? — Я вошел туда и застыл на месте, увидев себя в зеркале.

Да, мама хорошо постаралась, когда умывала мое лицо. Но волосы! Я выглядел, как псих, сбежавший из сумасшедшего дома. Я повернулся и попытался рассмотреть спину. Красное озерцо неправильной формы начиналось у основания ребер и заканчивалось чуть выше лопаток.

На полке в ванной вперемешку стояли мои туалетные принадлежности и мамины. Я сгреб все без разбора и выключил свет локтем.

Вернувшись в спальню, я кинул все в сумку матери. Затем надел рубашку и почувствовал, как хлопок прилип к моей спине.

— Пойдем, — сказал я.

Мама с усилием поднялась с постели: она была не в лучшей форме. Мне показалось, что она весила всего 110 фунтов.

— Ты не можешь нести все это сам, — сказала она, взяв у меня свою сумку.

Когда я уже собирался закрыть дверь номера, какое-то странное беспокойство овладело мной. Я никак не мог понять его причин, как вдруг меня осенило.

— Черт! — выругался я.

Я кинул багаж на пол и вернулся в спальню.

В письменном столе была полка для писем. Я порылся на ней между открыток и конвертов и наконец-то нашел сборник рассказов — «Черное и белое».

— Подержи это, — сказал я матери и дал ей книгу, пока открывал чемодан на колесиках.

— Что это? — спросила она.