Степь 1. Рассвет

Он подошёл к отцовскому шатру и не останавливаясь прошмыгнул внутрь, мимо копошащихся у входа мужиков, будто так и надо. Атаман, конечно, сильно рисковал наткнуться на кого-нибудь из папашиного рода, кто мог бы остановить чужака или по крайней мере привлечь к нему внимание, но его несусветная наглость позволила пройти все препоны как раскалённый нож сквозь масло.

Большая медная бадья, наполовину заполненная вожделенным напитком, стояла прямо у входа. В глубине шатра он боковым зрением заметил сидевших на траве и копошившихся в небольшом деревянном ящике двух мужчин, но Индра, находясь уже в не адекватном состоянии всепоглощающего желания, попросту наплевал на их присутствие. Находящиеся внутри взаимно проигнорировали наглеца.

Нарочито медленно подняв большой черпак, которым Сому разливали по более мелким сосудам, зачерпнул его полным и залпом, не отрываясь и обливаясь через край, большими жадными глотками осушил его весь до дна, и так же спокойно повесив черпак на место вышел из шатра, вполне довольный собой.

Отойдя чуть в сторону остановился и прислушался к ощущениям, и удовлетворённый тем, что процесс пошёл как положено по накатанной, столь же спокойно, не торопясь направился обратно, намереваясь воссоединиться с пацанами, как вдруг увидел его.

Светлые пакли волос утянутые назад толстым белым шнуром образовывали нечто похожее на конский хвост за спиной. Глубокий уродливый шрам на лбу через левую бровь и до бешенства знакомая татуировка на обеих щеках в виде двух ветвистых молний. Это был он – его обидчик по жизни. Тот самый речник что с парой разъярённых мужиков с такими же озверелыми собаками избили и порвали его как тряпку, бросив подыхать в лесу.

И тут по мозгам ударил гонг. Здравствуй Сома родная. Вражина был одет не плохо, но ни шикарно. Это говорило, что он не был представителем элиты. Скорее всего охотник являлся одним из охранников свиты речного атамана. Он стоял с раскрытым ртом в пол оборота, смотря в сторону боротья. Притом стоял совершенно один.

Судьба штука странная, и странность её в первую очередь заключается в удивительном подборе мелочей, в совокупности дающих такую умопомрачительную комбинацию событий, что даже при всём желании со старанием, специально повторить её в следующий раз просто не получится.

Приход от Сомы ударил в голову в нужный момент. Ни раньше, ни позже. Ненавистный враг, превратившийся в последнее время уже в самый настоящий ночной кошмар и преследовавший Индру во снах, стоял перед ним один и беззащитный. Большой медный нож воткнутый в висевшую тушу наполовину искромсанного лесного козла абсолютно непонятным образом оказался в руке атамана будто кто вложил сознательно.

Вспышка ярости, затуманившая рассудок. Прилив бычьей силы в мышцах, полное наплевательство на себя и мир вокруг. Звериный прыжок вперёд. Удар с лёта. Широкое лезвие мягко влетает в горло и проскользнув между шейными позвонками прошивает его насквозь. Вот вам ещё одна, казалось бы, мелочь. Но попасть ножом именно так, да ни в жизнь больше не получится хоть утыкайтесь.

Тут же рывок в сторону и остро наточенное лезвие распарывает шею, орошая всё кровавым фейерверком. Тело поверженного речника бесформенным мешком рушится к ногам победителя. Отрезанная голова отбрасывается на спину удерживаясь на ошмётках жил и коже.

Индра смутно вспоминал потом все произошедшее, но почему-то отчётливо запомнил именно этот момент. Ему казалось в высшей степени несуразной эта недорезанная голова. Всё его тогдашнее сознание просто вопило, что эта неправильность не должна была быть, и эту висящую голову надо обязательно дорезать во что бы то ни стало.

Атаман накинулся на труп, и с диким звериным рыком, отчаянно торопясь будто от скорости его действий завесила сама жизнь принялся отделять голову от туловища, ухватив засаленные патлы свободной рукой, стараясь оторвать эту гадость.

Наконец удаление ненужной части тела завершилось полным триумфом, и он с каким-то несвойственным ему омерзением швырнул её по склону как нечто до безобразия противное. Голова покатилась вниз весело подпрыгивая, а Индра стоял залитый кровью с ног до головы и с каким-то неописуемо радостным облегчением любовался тем, как она катится, катится, катится…

Дальше в памяти был провал. Он не помнил, что происходило. Как на него навалились мужики, как били и выворачивали руки, пинали по всему куда попадали, как тащили его полудохлую тушку волоком за волосы. Сома, замешенная внутри с адреналином, вырвала его сознание за пределы реальности и суеты обыденности, перенесла в причудливый мир фантастически нереальных образов и сновидений, откуда он ни в какую не хотел выныривать обратно в ненавистное настоящее.