Степан Разин. Историческое повествование

Как на славных на степях саратовских
Что пониже было города Саратова,
И повыше было города Камышина,
Собирались казаки-други, люди вольные,
Собирались они, братцы, во единый круг:
Как донские, гребенские и яицкие;
Атаман у них Ермак, сын Тимофеевич,
Есаул у них Асташка, сын Лаврентьевич.
Они думали думушку все единую:
Уж как лето проходит лето теплое,
А зима настает, братцы, холодная,
Как и где-то нам, братцы, зимовать будет;
На Яик нам иттить, да переход велик,
Да на Волге ходить нам, все ворами слыть,
Под Казань град иттить, да там царь стоит,
Как грозный-то царь Иван Васильевич,
У него там силы много-множество,
Да тебе, Ермаку, быть там повешену,
А нам, казакам, быть переловленным,
Да по крепким по тюрьмам поразсаженным
Как не золотая трубушка вострубила,
Не серебряная речь громко возговорит,
Речь возговорит Ермак, сын Тимофеевич:
«Гей, вы думайте, братцы, вы подумайте,
И меня, Ермака, братцы, послушайте:
Зазимуем мы, братцы, поисправимся,
А как вскроется весна красная,
Мы тогда-то, други, братцы, во поход пойдем,
Мы заслужим перед грозным царем вину свою:
Как гуляли мы, братцы, по синю морю.
Да по синему морю по Хвалынскому,
Разбивали мы, братцы, бусы корабли,
Как и те кораблики, братцы, не орленые,
Мы убили посланничка все царского,
Как тово-то ведь посланничка персидского…

Степану нравилось, что заканчивалась песня тем, что Ермак Тимофеевич покорял царство, отдавая его российскому царю, за что получал прощение за свои «вины» и в подарок славный тихий Дон. Только не совсем понимал Степан, в чем же виноват был славный Ермак Тимофеевич, и за что государю великому ловить и вешать донских казаков, коль они хотят воли и свободы, дороже которой ничего не может быть?..

Заканчивались песни, начинались обсуждения будущих походов в басурманские земли, где томились в плену-неволе свои братья-казаки, люди русские, украинские, жители Белой Русии. Старики, время от времени встревая в разговор, азартно играли в зернь[37].

Степан с серьезным и рассудительным Иваном и подвижным расторопным Фролкой и прочими малолетками – казачатами устраивал на майдане у часовни игры в кости и бабки. Навострившись игре в бабки, Степан приобрел такую меткость, что мог камнем сшибить в полете птицу и ловкой свалить зайца-шустряка.

Тимофей Разя с дорогим кумом Корнилой часто выезжал с казаками на охоту – гульбу, и тогда Степан с братьями по месяцу, а то и боле жили одни в обширном батином курене. А то, случалось, батя Тимошка и крестный Корнила с удалой ватагой казаков надолго уходили на роскошные охотничьи угодья, расположенные на реке Куме, тогда Степан с братьями месяц, другой томился в Черкасске, ожидая приезда дорогого родителя и обожаемого крестного.

В Черкасске всегда было многолюдно, особенно весной и летом. Степан любил суету родного города, любил общаться с иноземными гостями, говорившими на непонятных языках, понять которые ему очень хотелось. Здесь можно было встретить воеводу с царскими дарами (жалованьем) при надежной охране в пятьдесят-сто крепких и надежных воинов, турецких послов с многочисленными свитами. Тут постоянно толклись присланные из Москвы для встречи иноземных послов государевы чиновники, разбитные и пронырливые люди из украинных городов, отправленные сюда для узнавания вестей на Дону и в сопредельных землях… Запорожцы, страстные охотники до вольной жизни и приключений, с незапамятных времен жили здесь, разнообразя общую картину вечно неспокойного Черкасского городка.

В мирные времена, кроме этого люда, в Черкасске постоянно живали молчаливые и загадочные азовские турки, подвижные и неспокойные ногайцы, настороженные раскосые калмыки. На Дон они приезжали для продажи ясыря (пленных) и лошадей, а часто для того, чтобы погулять и развеяться от однообразия жизни в кругу знакомых казаков, щедрых на угощения.