Степень превосходства (СИ)

— Диана! — позвал я. — Диана, лапочка, сегодня же ночью сотри из моей бедной головы Сэвиджа, физику пространств и информационные поля всех видов. Я снова хочу стать простым невежественным охотником, зарабатывающим на жизнь стрельбой по несчастным животным…

Глава 8. Свежий взгляд на привычные вещи

Герман Левицкий был в очень плохом состоянии. Впервые после схватки с неизвестным хищником и гибели его сына, он пришел в себя спустя несколько часов. Его куда-то несли — перед глазами мелькала трава, прелые листья на земле, ветки кустарника, шагающие босые ноги и часть обнаженной мускулистой спины человека, который нес его на плече. Второй раз Герман очнулся вечером, лежа неподалеку от горящего костра на подстилке из сухой листвы. Рядом стоял молодой смуглокожий парень с красивым, мужественным лицом. Из одежды на нем была лишь набедренная повязка. Утром он увидел того же парня, одетого в куртку, закрытую спереди, и длинными, до самых запястий, рукавами, но с большим вырезом на спине; он привязывал к ногам с помощью широких кожаных ремешков некое подобие ковбойских чепсов [20], сделанных из темно-зеленой, с черными разводами чешуйчатой кожи. Одежда для ходьбы по колючим кустарникам, догадался Герман.

Шли долго, много дней. То есть, шел незнакомец, а Герман лежал у него то на одном плече, то на другом. Парень часто останавливался, давал смотрителю отдохнуть и поил его горьковатым напитком с ментоловым привкусом. Потом Левицкий обнаружил себя лежащим на подстилке из травы в небольшой, искусно построенной хижине с простым открытым очагом посредине. Рядом стояла девушка такой неописуемой красоты, что Герман подумал, что попал на небо, а это — богиня любви Афродита. Впоследствии он не раз видел Афродиту и другую девушку с милым детским лицом. Они носили нечто среднее между набедренной повязкой и длинными шортами, бюст прикрывала расшитая мелкими раковинами одежда из тонкой чешуйчатой кожи, похожая на обычный топик. Девушки кормили его вкусной жидкой кашицей из сосуда, изготовленного из половинки неизвестного плода или ореха, и поили тем же горьким отваром. Позже Герман решил, что в отваре содержались наркотические вещества, поскольку ни по дороге, ни лежа в хижине он совершенно не чувствовал боли, только ужасающую слабость. Не находилось сил и пальцем шевельнуть, но две его «сестры милосердия» ухаживали за ним просто отменно. Позже, когда он окреп настолько, что смог жевать, девушки начали давать ему в придачу к кашице ломтики лепешек, которые они пекли на тонких плоских камнях в очаге на улице, возле входа в хижину. Очаг внутри жилища ни разу не использовался. Скорее всего, на нем готовили пищу только во время сильных, затяжных ливней в период дождей. Красивый незнакомец, принесший сюда Германа, очевидно — хозяин хижины, появлялся дома нечасто, и обычно лишь для того, чтобы улечься спать на своей подстилке. Кроме него заходили несколько мужчин, все — зрелого возраста, с суровыми смуглыми лицами, носившими печать спокойного достоинства и гордости, еще бывал высокий старик в длинном белом одеянии из тончайшей, искусно выделанной кожи. Ни детей, ни других женщин, кроме Афродиты и второй девушки, Левицкий не видел, хотя за стенами хижины постоянно слышались детские голоса и женский смех. Туземцы, думал он, я попал к туземцам. Откуда они здесь? На территории его сектора аборигены жили очень далеко от того места, где они с сыном разбили лагерь и столкнулись с монстром; значительно дальше, чем незнакомец мог донести его оттуда даже за месяц. Вот новость для специалистов по контактам, подумал он. Когда они узнают… Еслиузнают, поправил Левицкий сам себя. Долгое время он не был уверен, что выживет: ощупывая слабой рукой перевязанное горло и плечо, он пытался определить, насколько серьезны раны. Нижняя часть лица тоже здорово пострадала. И он совсем не чувствовал уверенности в том, что хочет жить.

Эрик… Его Эрик. Откушенная чудовищем голова сына, лежащая отдельно от тела. Картина, преследовавшая Германа и в полузабытье, и в бреду, и наяву. Эвелин… Что он ей скажет?

А сможет ли он вообще говорить? Через изувеченное горло даже дышалось трудно, голосовые связки не слушались совсем. Как только Левицкий начал связно мыслить, он проверил, на месте ли рация, прицепленная к уху, и попытался позвать киб-мастера своего спецкостюма Сапсана. Получилось невнятное шипение, но Сапсан понял его и откликнулся: