Степень вины

Дворец правосудия был огромным монолитом – длиннее футбольного поля и совершенно безликим. Коридор уныл, как отделение "Скорой помощи": свет матовых лампочек, голые стены, на полу – зеленая виниловая плитка, стертая ногами бесчисленных посетителей. Ренегаты городского дна сновали по коридорам, обделывая свои делишки с полицией. У Марии было фантастическое ощущение человека, попавшего в иной мир.

Ее провели на седьмой этаж, через дверь с надписью черными буквами: "Убийства", и поместили в комнату без окон под номером 8-11. Кто-то принес кофе с порошковыми сливками и палочкой для размешивания. Она осмотрелась: длинный стол, жесткие деревянные стулья, желтые стены, пол с зеленым ковровым покрытием. Кофе был некрепкий и на вкус горький.

Она ждала два часа.

Что они там делают? Глядя на голую стену, Мария мысленно повторяла вместе с Шелтон все стадии экспертизы: вот та дюйм за дюймом[7] осматривает тело, вот ее палец скользит по царапинам на ягодицах Ренсома, вот она застыла над раной. Что она там увидела?

Мария задумчиво потрогала синяк под глазом.

Синяк набух и отозвался на прикосновение болью. А стоило повернуть голову – болела расцарапанная шея.

Ногти. Шелтон их осматривала. Посмотрела и у Ренсома. После этого снова осмотрела рану. Потом Марию увезли.

В дверях появился Монк.

– Жалоб нет?

– Нет.

– Вы готовы отвечать на вопросы?

– Да. – Она почувствовала прилив энергии. – Мне хотелось бы поскорее покончить с этим.

Он вышел и через некоторое время вернулся с магнитофоном. Поставил его на стол между ними.

Мария, как зачарованная, смотрела на аппарат.

– Что здесь записано? – наконец спросила она. Монк посмотрел на нее оценивающим взглядом.

– Чистая кассета, – ответил он. – У нас записываются все допросы.

Это почему-то оказалось для нее неожиданностью. Не сводя глаз с магнитофона, она кивнула.

Монк нажал кнопку. Мария смотрела, как катушки стали медленно вращаться.

– Это предварительное следствие по делу об убийстве. – Полицейский говорил нарочито монотонным голосом. – Тринадцатое января, четыре часа пять минут пополудни. Потерпевший – Марк Ренсом. Допрашивается Мария Карелли. Допрос веду я – инспектор Чарльз Монк.

Из внутреннего кармана пиджака он вынул небольшую белую карточку.

– Мисс Карелли, мы обязаны поставить вас в известность о ваших правах. С этой карточки я буду зачитывать вам соответствующие положения. Отвечайте, пожалуйста, отчетливо и ясно.

– Хорошо.

– Вы имеете право на молчание. Это означает, что вы можете не отвечать на какие-либо вопросы. Вам это понятно?

– Да.

– Все, что вы говорите, может быть использовано против вас в суде. Это понятно?

Мария смотрела, как катушка сделала один оборот, потом другой…

– Мисс Карелли?

– Да. Мне понятно.

– По вашей просьбе на допросе может присутствовать адвокат. Если вы не в состоянии нанять адвоката, его помощь будет вам обеспечена. Это вы понимаете?

– Да. Конечно.

– Есть необходимость присутствия на данном допросе адвоката?

– Нет.

– Готовы ли вы отвечать на мои вопросы?

– Да. – Оторвав взгляд от магнитофонной ленты, она выпрямилась. – Он изнасиловать меня пытался. Это кого-нибудь здесь волнует?

Минутное замешательство, и Монк невозмутимо приступил к допросу.

– Вы были знакомы с Марком Ренсомом?

– Как и все, я знала его. – Она уточнила: – Марк Ренсом был знаменитостью. Но я никогда не встречалась с ним до сегодняшнего дня.

– Как вы оказались в его номере?

– Это связано с моей работой. – Помедлив, она сказала: – Сколько раз мне объяснять одно и то же?

Минуту Монк рассматривал ее.

– Лично я все это знаю, – ответил он. – Но идет магнитофонная запись.

– Ну хорошо. – Она пожала плечами. – Я – тележурналистка, из Эй-би-си. С осени участвую в программе "Дидлайн", готовлю интервью.

Неожиданно Марии захотелось, чтобы Монк подтвердил, что была у нее жизнь и вне этой комнаты.

– Вы смотрели – по вторникам, вечером?

Инспектор молчал, не желая, чтобы тон допроса изменился.

– Жена смотрит, – наконец буркнул он. – Продолжайте.

– Вот почему я встретилась с ним. Собиралась обсудить будущее интервью.

– Кто организовал встречу?

– Это была его идея. – Мария уловила горечь в собственных словах. – Он позвонил мне.

– Куда?

– Он разговаривал с моими сотрудниками в офисе. В Манхэттене. – Она помолчала. – А я позвонила ему из дома.

– Что он сказал?

– Сказал, что, по его мнению, мне будет интересна книга, которую он только что закончил.

– Он говорил, о чем эта книга?

– О Лауре Чейз.

Монк не спросил, кто она; но все-таки, подумала Мария, на магнитофонной кассете надежней, чем в головах людей, хранится память о богине киноэкрана, которая, сунув себе в рог револьверный ствол, нажала на спусковой крючок.

– Ренсом уверял, что располагает новыми сведениями о ее самоубийстве.

Монк был слегка озадачен.

– Когда умерла Лаура Чейз?

– Почти двадцать лет назад.

– Какого рода сведения были у Ренсома?

Выдерживая тон, Мария помедлила:

– О ее связи с сенатором Джеймсом Кольтом.

После минутного замешательства Монк спросил:

– Джеймсом Кольтом?

Он произнес имя тихо, как будто для себя. Казалось, он потерял нить разговора.