Степная полоса Азиатской части СССР в скифо-сарматское время

Культура населения лесостепного Прииртышья VII–VI вв. до н. э. слабо изучена, хотя исследование ее представляет большой интерес для решения проблемы происхождения саргатской культуры, а также культуры населения лесного Прииртышья. К этому времени относятся поселения, погребальные комплексы и случайные находки, свидетельствующие, что облик культуры в разных частях лесостепи Прииртышья был неодинаковым. В районах к северу от Омска прослеживается влияние культуры лесных племен, продвигавшихся к югу на рубеже бронзового и железного веков (Косарев М.Ф., 1981, с. 193). Южнее Омска доминировали связи с ранними кочевниками Казахстана, представление о которых дает пока только ряд случайных находок вещей.

Материал ряда поселений (Битые Горки; Новотроицкое I; Туруновка 4; Богочаново) свидетельствует о поступательном развитии культуры местного населения финальной бронзы и наслоении на него северного компонента. Этот компонент способствовал возрождению архаичных традиций, восходящих к культурам ранней бронзы и проявившихся в появлении сосудов баночной формы и орнаментации их крупнозубчатым штампом (Могильников В.А., 1985, рис. 2, 6, 7; Труфанов А.Я., 1984, с. 73, 74). Но на сосудах с поселений представлены также орнаменты в виде рядов круглых ямок, полулунных вдавлений и «жемчужин», характерных для лесостепи (табл. 121, 21, 32). Подобное сочетание разнородных традиций в орнаментации керамики указывает на происходившие в северной лесостепи и южной части таежной зоны Прииртышья процессы взаимоассимиляции различных по происхождению этносов и на нестабильность культуры. Такие же явления в VII–VI вв. до н. э. наблюдались и на смежных, более северных и восточных, частях Обь-Иртышского региона, где были широко распространены баночные формы сосудов и украшение их узорами из рядов ямок, «жемчужин» и оттисков зубчатого штампа (Грязнов М.П., 1956а, табл. XIII, 5, 6; Троицкая Т.Н., 1972, рис. 1, б, в). В то же время на ряде поселений (Туруновка 4; Битые Горки; Новотроицкое I) представлена ранняя саргатская керамика (табл. 121, 17–20, 22, 32), встреченная в жилищах вместе с посудой позднеирменского и красноозерского типов (Труфанов А.Я., 1984, с. 72; Молодин В.И., 1985, с. 173), что датирует ее появление VII–VI вв. до н. э. или временем не позднее VI–V вв. до н. э. Кроме того, на поселении Новотроицкое I найдено пряслице саргатского облика (табл. 121, 16). В жилище поселения Туруновка 4 вместе с саргатской керамикой обнаружен фрагмент бронзового котла (табл. 121, 15), относящегося также к VI–V вв. до н. э. (Молодин В.И., 1985, с. 164). Указанные находки свидетельствуют о формировании саргатской культуры в VII–VI вв. до н. э. в результате взаимодействия северных и южных этнических компонентов.

Погребальный обряд VII–VI вв. до н. э. характеризуют могильники Калачевка II и Окунево I (Могильников В.А., 1968а, с. 229; 1968б, с. 94–97), где в трех курганах исследовано шесть погребений. Характерно захоронение под земляными насыпями около уровня древнего горизонта, головой на север и северо-запад. В двух погребениях могильника Калачевка II совершены, вероятно, повторные захоронения черепа и уложенных аккуратно трубчатых костей, а один костяк покоился на спине с подогнутыми ногами. Центральное захоронение кургана 1 этого некрополя устроено на уровне древнего горизонта в деревянном срубе (один венец) и содержало останки двух человек. Такие детали ритуала, как совершение захоронения на уровне древнего горизонта, с подогнутыми ногами, было характерно для погребального обряда ирменской культуры (Молодин В.И., 1985, с. 134). С другой стороны, северная и северо-западная ориентировка погребенных предвосхищает черты погребального ритуала саргатской культуры. В Окуневском могильнике найден раннесаргатский сосуд (табл. 121, 33). Неустойчивость черт погребального ритуала отражает процесс формирования саргатской культуры из разнородных элементов.