Степные хищники

«Ну вот, теперь медсестра расстроилась. Кругом беда», — сокрушенно покачал головой Костя и отправился восвояси.

Время шло, приближалась выписка. Однако по-прежнему давали себя знать колотье в правом боку, частые головные боли, постоянный шум в ушах и общая слабость. Отношения с Таней наладились приятельские, и часто доходило до задушевных разговоров, но медсестра ни разу не проявила сокровенных чувств.

— Замечательная вы девушка, Таня! Вот этими слабыми руками побороли смерть, — сказал Щеглов, когда они вдвоем сидели в госпитальном садике. — Я никогда не забуду этого и от всего сердца желаю вам счастья, встречи с хорошим человеком.

— Мой муж погиб осенью прошлого года в Лбищенске.

— Простите, я этого не знал, — смутился Щеглов и, исправляя ошибку, добавил: — Вы выглядите так молодо, что нельзя подумать, что вы были замужем. Я был уверен…

— Да, была, и счастье, о котором вы сказали, видимо, больше не вернется, во всяком случае, я теперь не думаю о нем.

— Ну, это вы зря! У вас впереди целая жизнь, вы — такая добрая, интересная, — обязательно каждый влюбится.

— Каждого мне не надо, — вздохнула Таня и, меняя тему, спросила — У вас есть невеста. Какая она?

— Какая она? Не трудно ответить. Она — хуторская казачка, самобытная натура: прямая, решительная и… хорошая.

Таня засмеялась:

— Еще бы для вас она была плохой!.. Там принесли вам кумыс. Пойдемте, выпейте!

Кумыс доставлялся в госпиталь стараниями Кондрашева. Услышав однажды от медсестры, что командиру полезен кумыс, Костя пустил в ход все свои связи и через знакомого татарина сумел в несезонное время регулярно снабжать больного целебным напитком.

В первой половине сентября Щеглов выписался из госпиталя. Прощаясь с ним, начальник отделения серьезно посоветовал:

— Постарайтесь, мой дорогой, в течение одного- двух лет воздерживаться от алкоголя! Кроме того, не геройствуйте! Избегайте тяжелых физических занятий, не поднимайте грузов! Ведро воды для здорового человека весит полпуда-пуд, а для вас — десять пудов. Ну, желаю счастья и здоровья! — доктор крепко пожал руку бывшего пациента.

Таня проводила Щеглова до штаба. Хотя туда было рукой подать, все же по дороге пришлось несколько раз присаживаться, отдыхать.

Уральск был все тот же — серый, пыльный, неуютный. Казачья столица строилась примитивно — дом к дому, через десять дворов — переулок. Площади громадны, с расчётом в базарные дни вместить сотни возов, ларьки, палатки, навесы и балаганы. Улицы широченные, немощеные, малоезженые, заросшие травой- муравой. Только в самом центре города стояли двухэтажные каменные палаты казенных «присутствий» и дома уральских «магнатов», вроде коннозаводчика Овчинникова, Бородиных, Акутиных и им подобных.

Попросив не забывать, Таня простилась, и Щеглов вошел в здание штаба. Хорошо знакомый работник штаба, ведавший распределением командного состава, встретил его по-приятельски:

— Живой? Молодец! Садись, сообразим, куда тебя послать.

— Чего же соображать? В Соболево, разумеется..

— Э-э, нет. В строй тебя до поры до времени не велено пускать. Поправляйся на нестроевой работенке, а там видно будет.

Щеглов пытался спорить, доказывать, даже обиделся, но ничего не помогло. Штабист невозмутимо рылся в папке с бумагами и наконец нашел:

— Вот, это специально для тебя: принимай 2-е отделение Уральского военно-конского запаса! Работа интересная и для здоровья пользительная.

— Где оно стоит?

— На хуторе Синявском.

«Рядом с Гуменным», — сообразил Щеглов и взял назначение.

— Слушай, у вас тут какие-то курсы работают, — комвзвод Кондрашев на них, мой комвзвод. Где их найти?

— Кондрашев? На курсах? Кто это тебе сказал? — удивился начальник…

— Он сам.

— Соврал: ни на каких он курсах, а находится под следствием.

— За что?

— За самочинный расстрел.

— Вот сукин сын! Подробности знаете?

— Нет.

— Кто ведет следствие?

— Гревский.

— Зайду к нему, поговорю. Что-то мне не верится, чтобы Кондрашев мог без особой нужды наломать дров.

— Своих защищаешь?

— При чем тут свои? Объективно говоря, Кондрашев преданный революции, отважный боец.

Глава одиннадцатая „СЕКИРА ОБНАЖЕННОГО РАЗУМА"

На стоянках, когда взвод был свободен от службы, Максимыч часто почитывал вслух «Секиру обнаженного разума» — тощую книжицу в истрепанном переплете. Эту «Секиру» казак купил на базарной толкучке — вертеть цигарки, но, прочитав начало, заинтересовался и возил с собою в переметных сумах.