Степные кочевники, покорившие мир. Под властью Аттилы, Чингисхана, Тамерлана

«Когда Аллах чего-то желает, – благочестиво начинает здесь «Зафар-наме», – Он так располагает причины так, чтобы они привели к тому, что Провидение решило. Тамерлану и его потомству была суждена азиатская империя, поскольку Он предугадывал мягкость его правления, которое должно было сделать народы счастливыми». Этот набожный тон, кажущийся здесь несколько парадоксальным, напротив, именно тот, который подходит к этой ситуации. Действительно, дальше Шараф ад-Дин начинает морализировать по поводу скупости Хусейна, суровости, с которой он обращался с другими феодалами, отсутствии у него способностей политика и т. д. Далее следует целая сеть весьма сложных интриг, в которых, разумеется, вся вина лежит на Хусейне, обвиняемом в том, что он планировал устроить ловушку Тамерлану. Однако в действительности именно Тамерлан без объявления вой ны внезапно напал на Хусейна. Выступив из Кеша, он пересек Амударью в Термезе и вторгся в Бактриану. Оставленный Хусейном в Кундузе гарнизон, застигнутый врасплох, сдался, так же как правитель Бадахшана, и Тамерлан неожиданно появился под стенами Балха, в котором Хусейн, не успевший принять никаких мер, оказался осажден. Попав в ловушку, не имея никакой надежды на помощь, бедняга вынужден был капитулировать, отказаться от власти и пообещать отправиться с паломничеством в Мекку. Впрочем, Тамерлан великодушно даровал ему свое прощение, даже пролил от волнения слезу при встрече, но «без его ведома», утверждает «Зафар-наме», окружение Завоевателя убило беглеца… Что же касается жителей Балха, виновных в том, что сохраняли верность Хусейну, большая их часть была казнена.

Тамерлан – правитель Трансоксианы и тимуридская империя

В этой классической трагедии весь Тамерлан. Доминирующей чертой его характера является макиавеллизм, постоянное лицемерие, отождествляемое с государственными интересами. Это как бы Наполеон с душой Фуше, Филипп II – потомок Аттилы. «Серьезный и мрачный, враг веселья», подобно хозяину Эскуриала, такой же набожный, как он, но при этом пылкий солдат и одновременно опытный и осторожный командир, при этом друг художников и писателей, испытывающий наслаждение от чтения персидской поэзии, – таков был человек, который захватом Балха завершал свое превращение во владыку Средней Азии. Намеренная медлительность его возвышения, холодный расчет, заставляющий его склоняться, когда это надо, бежать, когда того требует сложившаяся ситуация, напоминают Чингисхана. Подобно монгольскому завоевателю, трансоксианский правитель начинал в безвестности, служил на вторых ролях эмиру Хусейну – не имевшему никаких способностей феодалу, подобно тому как Чингисхан служил под началом вялого ван-хана. Бегство Тамерлана в Хорасан, его жизнь авантюриста от Сиестана до Ташкента напоминают худшие дни Чингисхана на Балджуне. Для разрыва с Хусейном он нашел столько же юридических обоснований, по крайней мере формальных, сколько Чингисхан для разрыва с кереитским царем: рассуждения а-ля Тит Ливий в «Зафар-наме» напоминают, как минимум, своим набожным тоном и суровой простотой знаменитую поэтическую жалобу из «Тайной истории». Но, обосновав свои права и подкрепив их многочисленными цитатами из Корана, Тамерлан, защищаясь от реальных или мнимых неблагодарности и предательств бывшего союзника, сам предательски нападает на него, застает врасплох и убивает, как Чингисхан убил Тогрула.