Стерегущие золото грифы

– Матушка, когда же я смогу носить оружие? – жалобно и тихо спросил Темир. – Хоть коротенький кинжал. Я убью Адыгана!

– Вот выдумщик, мечтатель! – всплеснула руками мать. – В кого только блаженный такой? Сказка это, Темир, сказка. Не ходят горы. Нет великанов. А если и были, то, как и сказывают, давно горами стали.

Темир надул губы и нахмурился. Адыган – не выдумка, и однажды он будет повержен им, Темиром.

***

Отец сегодня принимал гостей. В их деревянном восьмистенном аиле⁹ было душно. Служанки таскали блюда с мясом, лепешками и сладким сыром. Они едва успевали наполнять чаши мужчин вином из кожаных тажууров¹⁰. Терпко пахло зажженным курением.

Отец Темира был кааном над всем кочевым народом. Именно зайсаны разных племен и собрались этим вечером у гостеприимного очага. Они привезли дань и подарки, взамен прося совета, помощи или защиты. Отец Темира правил мудро, хоть зачастую и относился к кочевникам как к людям низкого пошиба.

Мать торопливо привела Темира в порядок, оттерев грязь с его лица краем юбки и стряхнув пыль со штанов. На миг прижав сына к своей могучей груди, легонько толкнула его в спину, и мальчик робко вышел на середину дома. Отец ласково поманил его рукой – он уже изрядно захмелел, потому был непривычно внимателен к домашним. Темир поймал почему-то сочувствующий взгляд старшего брата.

– Поди, Темир, сюда. Поди, сынок.

Темир приблизился к мужчинам. Коснулся дрожащими пальцами лба, потом груди и слегка склонил голову, оказывая почтение собравшимся. Зайсаны одобрительно загудели.

– Вот, Темир, это – Зайсан наших родичей с Укока, – кивнул каан в сторону лысеющего человека с раскосыми темными глазами.

Темир поклонился гостю.

– Его племя уже откочевало на зиму. Рано зима идет в этом году, – продолжал отец. – Завтра он двинется в обратный путь, и ты с ним.

Темир непонимающе оглянулся, ища поддержки у матери. Та всхлипнула и затихла, зажав рот рукой и опустив глаза. Ее широкие плечи ссутулились.

– Навсегда? – вымолвил Темир, сдерживая слезы и смертельно побледнев.

Он был воином. Воину негоже плакать от разлуки с родными. Так Адыгана не повергнешь.

– До зимы не успеешь вернуться. Перезимуешь на тамошних пастбищах. На Укоке живет великая Шаманка. Я хочу, чтобы ты повидал ее, а она поглядела на тебя. Это моя младшая сестра.

Последние слова он прошептал мальчику на ухо, обдав его парами выпитого вина. Темир кивнул, сжав зубы, – приказы отца должны исполняться без вопросов и возражений. Он слышал что-то о Шаманке, но все это говорилось шепотом и казалось сплетнями и слухами. Похоже, отец предпочитал молчать о существовании такой родственницы, хотя говорящие с духами обычно служили причиной гордости каждого рода.

И уже следующим утром маленький мальчик царских кровей, шести зим отроду, качался на лошади позади незнакомого Зайсана. Путь был далекий и монотонный. Темиру хотелось бы сидеть впереди этого человека, чтобы с высоты роста длинноногого красавца-скакуна обозревать окрестности. Но попросить он не решался. Так и сидел, оцепенев и вперив невидящий взгляд в черную шубу наездника, по которой туда-сюда моталась тонкая серая косичка, сплетенная из остатков волос.

Иногда Темир бросал взгляды на окружающих их всадников: суровые обветренные лица, уверенная посадка в седле, распахнутые шубы, открывающие голую грудь. Дикари – отец правильно говорил. Отчего-то Темиру стало отчаянно стыдно за свою чистенькую белую шубку, под которую была надета светло-коричневая рубаха с красным воротом. Простые кочевники рубах не носили. Он поежился и попытался запахнуться плотнее.

Они останавливались только на ночь или когда видели, что устали кони. Усталость людей никого не волновала. К ночной стоянке Темир всякий раз был зверски голоден и жадно набрасывался на незамысловатую еду: вяленое мясо и уже засохший хлеб. Всадники Укока смеялись над ним беззлобно, без издевки. Выставив дозорных и усевшись вокруг костра, они принимались разговаривать, рассказывать разные истории и охотничьи байки – все это Темир слушал с жадным любопытством, как всегда бывало и дома. Лица, суровые во время езды, смягчались, и мальчик расслаблялся – может, среди этих людей жить будет не так уж плохо. Темир обладал легким нравом и любил смеяться, поэтому обычно нравился всем. Оставалось только полюбить незнакомцев в ответ.

Зачем отец отослал его – об этом мальчик не думал. Особенно когда у костра звучала очередная леденящая кровь история о встрече с лесными людьми, косматыми и красноглазыми, или чудесная сказка о речных девах, чьи волосы отливают бирюзой и зеленью. Темиру хотелось спросить, есть ли в их стане кайчи¹¹, которых он почти боготворил. Но с мальчиком никогда никто не заговаривал, а сам он не мог первым обратиться к старшим.