Стерегущие золото грифы

Собака визжала на том краю стойбища, что вплотную прислонялся к высокому кедрачу. Отозвались псы по всей улице. С их лаем смешались встревоженные мужские голоса.

Ойгор сунул нож за пояс, быстро вложил стрелу и натянул тетиву. Даже не накинув на голые плечи шубу, он как был вышел наружу. Теперь шум доносился с середины деревни. Свист стрел, удары, ругань, звук падающих тел. И визг. Уже не только собачий, но и еще какого-то зверя. Мимо Ойгора пробежал человек с горящей веткой в руке.

– Огня! Чего стоишь? – крикнул он на бегу. – Рыси! Прорва рысей в стойбище!

Рыси? Откуда? Ойгор заковылял на звуки побоища, не ослабляя тетивы. Рысь никогда не нападает на человека. И уж тем более не подходит к жилищам, где пахнет людьми, дымом и бродят непривязанные псы.

Когда он наконец добрался до цели, рыси уже были мертвы. Не прорва, конечно, но Ойгор насчитал пять. Их стащили в одно место и свалили в кучу. Снег темнел от крови, слабо освещенный горящими ветками, которые держали некоторые.

– Ай-ай, испорчены шкуры, – процедил сквозь зубы Охотник, в сердцах пнув тушку ближайшего к нему животного. – Что палили куда попало? Или не знаете, как надо?

– Э-э-э, умный! – возразил ему кто-то. – Одна из тварей моего пса загрызла. Темно к тому же.

– Да и спали мы! – возмутились остальные. – Не каждый день зверь сам на стрелу идет. Да клочки пойдут на отделку шуб или еще на что. Делить-то как станем? Разве тут разберешь, кто попал, кто нет…

– А то каждый свою стрелу не узнает!

– Клочки… – Охотник брезгливо поморщился. – Я клочками добычу мерить не привык. Разбирайте по себе, не позарюсь. Хотя двоих точно я пристрелил.

– Нет, – неожиданно громко сказал тот самый старик, который прежде возразил против того, чтобы оставить в стойбище таёжную деву. – Никто ничего делить не будет. Не зверь это.

Он поддел носком сапога пса, попытавшегося вцепиться в одно из тел, и продолжил:

– Каждый здесь знает, что рысь так себя не ведет. Зима не голодная, с чего им приходить туда, где человек живет? Духи это. Алмысы, не зверье. Сама Тайга к нам нынче ночью пожаловала. И привела ее она.

Костлявый палец указывал в темноту. Все обернулись и увидели девушку, стоящую за спинами собравшихся. Она куталась в одеяло Ойгора. Девушку била крупная дрожь, из округлившихся от ужаса глаз горным потоком лились слезы. Она вцепилась зубами в собственный кулак, чтобы не закричать.

Ойгор тотчас встал рядом с ней, положив пальцы на деревянную рукоять охотничьего ножа. Как бы это все ни было странно, но за девушку отвечал теперь он. Хотя от ее близости и всего происходящего у него мороз шел по коже.

– Бабьи сказки, старик, – надменно фыркнул Охотник. – При чем здесь девчонка? Не верю я в такое.

– А в Духа Тайги веришь? – спросил старик. – В то, что, если лишнее возьмешь, удачу потеряешь? Я видел, ты провожаешь дух каждого убитого зверя как положено. Небось, еще амулет какой на теле прячешь?

– Не твоего ума дело. Охотничьи законы с небылицами не путай, – мрачно ответил Охотник. – А мои амулеты – опыт и умение. В Меш Ээзи[26] каждый здесь верит, да только девчонка к нему отношения не имеет. Будь она той, кем ты ее считаешь, не смог бы я так просто ее с собой привезти. Чужестранка она. Пленница, может быть. Потешились да и бросили в Тайге. Или сбежала. Только и всего.

– Погодите, – подал голос Ойгор. – Если старик прав, нужно просто ее отпустить. Раз я ее купил, раз она теперь моя, не стану ее держать. Пусть уходит.

– Убить, – эхом отозвалось несколько голосов.

– Нельзя убивать, – сказал старик. – Ойгор дело говорит. Если девчонка принадлежит Тайге, нужно просто вернуть ее. Да подношение наутро в лес отнести. И вести себя тихо, пока не снимемся к лету в стан.

– Пойдешь? – спросил Ойгор, беря девушку за плечо. – Пойдешь домой?

– Не понимаю, – прошептала она.

Ойгор указал на нее, потом махнул рукой в сторону кедрача, возвышавшегося черной стеной до самого звездного неба. Чувствовал он при этом себя крайне глупо, потому что сам не верил в выдумки старика. Девушка поняла и испуганно замотала головой, умоляюще глядя на Ойгора.

– Что же делать, старик? – спросил Ойгор. – Она боится, видишь? Если ты прав, то у Духа Тайги нет причин гневаться. Я не обижу ее и не брошу. Она может уйти, когда захочет. Она не пленница.

– Пусть так, – сказал старик. – Но вы все глядите в оба.

– Пойдем домой, – прошептал Ойгор, обнимая девушку.

Но ноги ее будто вмерзли в снег. Она все смотрела с ужасом на мертвых рысей и плакала, теперь уже навзрыд. Ойгору и самому было неприятно это зрелище: бессмысленная смерть, ведь это не то же, что честная охотничья добыча. Глядя на плачущую девушку, такую хрупкую и нежную, Ойгор подумал, что впервые в жизни кто-то нуждается в нем и зависит от него. Он невольно распрямился, словно стремясь стать выше.

– Пойдем, – повторил он, чуть более настойчиво нажимая на плечи девушки, подталкивая ее прочь от места бойни. – Я имя тебе придумал: Эркеле[27].

Девушка улыбнулась сквозь слезы и благодарно кивнула, будто поняв его слова.