Стерегущий

Истребители, кроме «Номера без цифр», все четырехтрубные, все копия в копию похожие на русские миноносцы, построенные в Порт-Артуре Невским заводом, сильно дымили. Море, все более светлевшее под лучами солнца, отражало в своих волнах косматые клочья их дымов длинными полосами, зловеще похожими на черный траурный креп.

И вдруг по этим полосам лейтенант заметил, что на японских истребителях дымили не все четыре трубы, а только две средние. Сергееву сразу стало понятно все.

— Ну, нет! Нас фальшивыми трубами не возьмешь! — гневно воскликнул он, сопоставляя увиденное с рассказами очевидцев о гриме японцев под «Стерегущего» в памятную ночь их разбойничьего нападения на порт-артурскую эскадру.

Чувствуя себя хозяином будущего, Сергеев ощутил неодолимую потребность действовать немедленно. Подчиняясь ей, он не спеша, как бы подчеркивая, что нет оснований ни для торопливости, ни для беспокойства, обошел весь миноносец, удовлетворенно убеждаясь в его полной боевой готовности. Чехлы с орудий и минных аппаратов были уже сняты. Вся команда — комендоры, минеры, кочегары — выглядела бодро, держалась молодцевато, но без того наигранного молодечества, которое всегда режет глаз своей фальшью. Все они как-то ушли в себя; у всех были одухотворенные лица, как у людей, приготовившихся к серьезному, смертельно опасному делу.

Сергеев не умом — сердцем понял все это. Горделивое чувство невольного уважения к экипажу «Стерегущего» овладело им. Именно таким он и представлял еще юношей в своих думах экипаж «своего» корабля, где каждый человек на месте, где никого не надо побуждать выполнять свой долг, поднимать дух, устранять замешательство. Это были люди Ушакова и Нахимова, русские орлы с бестрепетными и бесстрашными сердцами. Это была русская сила, испытанная, уверенная в себе.

Опытное ухо, командира отмечало размеренно-отчетливый ритм безукоризненно работавших машин. Находившийся при них Анастасов был знатоком своего дела. «С ним можно доплыть и до бессмертия», — тепло и шутливо подумал командир об инженер-механике.

«Пришел час!» спокойно и бодро подвел итоги командир «Стерегущего» и снова приложил бинокль к глазам.

«Замазанный нос» искал подвига. Он круто сделал циркуляцию и, развернувшись, стремительно пошел за «Стерегущим». Имея значительное преимущество в ходе, он заметно нагонял его. Вслед за «Замазанным носом» в сторону русских стали поворачивать и другие истребители. Пользуясь своим численным превосходством, они навязывали «Стерегущему» сражение.

Лейтенант решил первые выстрелы всадить в «Замазанный нос» в ту самую минуту, когда последний станет параллельно борту «Стерегущего».

— Живей заряжать! — властно прорезал настороженную тишину голос командира.

— Есть живей заряжать! — по-юношески звонко и задорно отозвался голос Кудревича. Мичман с подчеркнутой торопливостью вынул часы и так, чтобы видел Сергеев, проверял по ним, сколько времени заряжают орудие. «Непременно вечером в Морском собрании расскажу, как во время боя стоял с часами в руках, — подумал он. — Тонный номер…»

Улыбаясь возникавшим в его фантазии представлениям о всеобщем удивлении офицеров, он с видом авторитетного ценителя любовался, как комендоры быстро, с отменной ловкостью справлялись со своим делом. Беззвучно открывалась смазанная маслом казенная часть, ее стальной зев тут же захлопывался, глотнув изящный, похожий на сигару снаряд в блестящих, словно только что начищенных медных ободках.

Нетерпеливое ожидание, когда орудия пустят врага на дно, все больше и больше овладевало им. Он жадно перебегал глазами с одного истребителя на другой, отыскивая жертву, которой первой надлежало погрузиться в морскую пучину. Подплывавший «Усугомо» показался ему подходящим.

Мичман отдал приказ взять этот корабль на прицел.

— Далече, ваше благородие, — не сразу и с сомнением в голосе отозвался Астахов, примеряя расстояние между собою и назначенной целью. — Трудно!

— Молчать! Выполняй приказ! Смотри мне, чтобы быстро! — нетерпеливо прикрикнул на него мичман.

Астахов с легкой досадой принялся переводить целик. Вместо «Усугомо» ему очень хотелось угробить наседавшего на борт «Стерегущего» японца с замазанным носом.

Этот двухтрубный корабль с высоким полубаком с момента его неожиданного появления из тумана почему-то стал особенно ненавистным команде. У всех вызывал недоумение именно высокий полубак, как-то буднично и прозаично затянутый вдоль леерного ограждения, от которого боевой корабль терял воинский вид и походил на невзрачный купеческий пароход. В данную минуту, когда начинался бой, комендорам такая будничность казалась просто издевкой над тем необычным и страшным, что начинало совершаться вокруг них.

Когда Астахов скрепя сердце занялся «Усугомо», комендор Васильев решил, что разделаться с ненавистным полукупцом без номера должен он. Мичман одобрил его решение.