Стерх и Лебедь

Зайдя в своих изысканиях дальше, род почти изжил сам себя – темные дела сводили колдунов с ума, народ вырождался, дыша испарениями отравленного озера. Самые толковые снялись с места, ушли искать счастье на чужбине. Род зачах бы окончательно, если бы новые владетели не стали умнее. Огнеяр, сильный и дерзкий, развязал войну с родом Лебедей. Попытки были и раньше, но он, заручившись поддержкой немногих благоволивших Стерхам соседних племен и живущих в Лютом лесу волколаков, развязал с Лебедями войну, желая захватить земли, не отравленные Окаянным, и, главное – невест, способных разбавить новой кровью загнивающую общину. Из-за ядовитых испарений Окаянного женщины Стерхов часто были пустоцветами или рождали уродцев.

О, он был жесток, Огнеяр. Если бы Лебеди, мирный, в сущности, народ, не сплотились, если бы не стоял в их главе равный по силе владетель – Стерхи одержали бы легкую победу. Но их разгромили, заодно перебив и множество волколаков. С той поры дорога через лес стала проще, хотя и не лишена опасностей. На долгое время воцарился хрупкий мир. Стерхи, казалось, прекратили играть со смертью, отреклись от некромантии. Огнеяр погиб в битве с проклятиями на устах. Единственный его отпрыск, не унаследовавший стать и удаль отца, ушел на Ту Сторону рано, успев, однако, породить Лютомира – нынешнего владетеля Стерхов.

Тот пошел в деда. Статный, широкоплечий. Заросший черным волосом, борода заплетена в косы, как и длинные волосы. Лютомир не хотел войны. По крайней мере, в посланиях, которые приносили почтовые птицы.

Ратибор, владетель Лебедей, ему не верил. Он тоже уродился в сильного предка, давшего отпор врагу, был силен и храбр, но войны не хотел. Худой мир лучше доброй ссоры. Сильный с виду, храбрый во время опасности, Ратибор обладал мягким сердцем и хотел сделать все, чтобы избежать кровопролития. И у него был план.

Однако сейчас Ратибору было не до мыслей о войне. Его семью постигло горе. Жена, Белослава, в прошлую ночь потеряла ребенка, первенца. Крошечный трупик вышел с кровью, залившей простыни, узорную широкую лавку, пол. Просторный и светлый терем владетелей Лебедей, убранный, по традиции, в белые цвета, будто потемнел от горя. Кровь замыли, оттерли от белых досок, но до конца смыть следы не удалось. След в душе Белославы же, казалось, не способно стереть даже время. Прекрасное тонкое лицо осунулось, под огромными зелеными глазами залегла синь. Светлые волосы будто разом потеряли густоту и блеск. Белослава лежала в опочивальне, лицом к стене, и не желала видеть никого, даже мужа. Даже кровь с пола она оттирала самостоятельно, отказавшись от помощи челяди.

Ратибор мерил терем шагами, хмурил высокий лоб. Терзал светлую окладистую бороду рукой, не замечая, что творит, выдирая клочья волос. Сжимал в кулаке гранат, свой камень души, висящий на крепком шнурке, обвивавшем шею. Не знал, что делать.

Он отправил людей к домику Весении – колдуньи, живущей на краю Лютого леса. Весения была изгнанницей, бежавшей от Стерхов несколько лет назад. Ратибор помог ей, дал приют, позволил жить неподалеку. Весения не выходила к людям, и у себя никого не привечала, но в знахарстве не отказывала. Если кто-то из Лебедей заболевал очень тяжело, когда своими силами справиться было невозможно, обращались к Весении.

Люди вернулись ни с чем – изба колдуньи была пуста. Весения исчезла. Пропали и ее снадобья, амулеты и чугунки – все, что она использовала для знахарских дел. Скарба в одинокой избе и так было немного, а остались постель, сундук да пустой, чисто прибранный стол. «Так-то отплатила за доброту чертова ведьма. Стерхово отродье, пригрел змею на груди, дурак», – горько думал владетель Лебедей. Скрипнула дверь опочивальни, Ратибор отвлекся от печальных мыслей. В зале появилась Белослава: даже убитая горем, двигалась она плавно, мягко.

– Как ты, жена моя? Не рано ли вставать тебе?

– Тошно мне, мой милый. Но слезами горю не поможешь. Я верю, что вместе мы справимся с этой бедой. Да и дела не ждут, – Белослава слабо улыбнулась. – Ты решил, когда отправишь Златку в путь?

– Ты считаешь, сейчас нужно отпускать сестру от себя? Она могла бы скрасить твое горе, разве не так?

– Горе мое ничто не скрасит, кроме времени. А Златка поможет не только мне, а всему роду. Нельзя допустить новой войны.