Стерррва

— В том-то и суть! — воскликнула я. — У меня душ на кухне, тогда как у Рэндалла над его туалетным столиком висит картина стоимостью… Би, это же ненормально! И… и еще у него есть личная повариха. И ей отведена отдельная комната. Ее зовут Светлана, и она похожа на девушку Джеймса Бонда! Би, у него перед ужином стоял целый чан черной икры на длиннющем столе, ну, знаешь, таким, за которым добрые беспомощные богатые пары всегда обедают в одиночестве… Ну, в некоторых фильмах…

— Ушам своим не верю! — оборвала мои излияния Би. — Ты только послушай себя, Клэр! Годами я терпела, как ты выискиваешь до нелепости смехотворные оправдания нешуточным изъянам тех типов, с которыми ты встречалась. А теперь у тебя — сказочный принц, легенда, которой мы издалека поклонялись целых десять лет — только не передавай Гарри эти слова, — и он, похоже, к тебе неравнодушен… И тут ты осуждаешь его за то, что он слишком богат? И слишком успешен? За личную повариху, пять ванных комнат и черную икру?..

Что ж, и впрямь все выглядело достаточно глупо, когда она задала эти вопросы в иной плоскости.

— Но я вовсе не осуждаю его, — поправила я подругу, — просто он повергает меня в трепет.

— Да уж, это и понятно, — кивнула Би, — но постарайся успокоиться. Ведь это же сам Рэндалл Кокс! Тебе надо свыкнуться с этим.

Би была права. Я же вела себя до абсурда несуразно. Если я могла терпеть ночевки с Джеймсом в пыльном, кишащем насекомыми, заброшенном складе в Бруклине, мне следовало бы привыкнуть к мегажилищу Рэндалла и его экстравагантным картинам в ванной. Он проявляет ко мне и нежность и понимание, старается поддержать и подбодрить… А как превосходно он целуется… Ну почему же я так дико веду себя с ним?

И тут память услужливо вернула меня к мучительно колоритным деталям… Прошлым вечером я практически удрала от него! После ужина Рэндалл провел меня обратно в гостиную, но я вдруг почувствовала себя так неуютно, так неловко, что придумала какую-то нелепую отговорку в виде ранней встречи с утра и попросту сбежала от него.

— Ну просто курица безмозглая, по-другому не скажешь, — жаловалась я. — Рэндалл, наверное, думает… О, я не могу даже вообразить себе, что он там думает. Ну а если я окончательно погубила все шансы этой дурацкой выходкой?

— Парни любят, когда им бросают вызов. Может, он именно так все и воспримет, и тогда твое смущение сработает тебе же на пользу.

Боже, как же я надеялась, что она окажется права! В сумке завибрировал телефон. Неизвестный вызов.

— Ответь. Может, это Рэндалл, — проворковала Би с язвительной улыбкой на губах.

Я ответила.

— Это Вивиан. — Я заметила, что Вивиан не любила тратить время на приветствия. Вместо этого она называла свое имя, затем переходила к тому, что ее интересовало, а в заключение раздавалось отрывистое: «Пока все». Очень эффективный или попросту завораживающий подход к началу разговора. — Мне нужно обсудить некоторые планы на завтра. Есть ручка и бумага?

— Привет, Вивиан. — Удивленно подняв брови, я кивнула подруге Би и вытащила из сумки записную книжку. — Я готова, начинайте.

Двадцать минут спустя Би сочувственно улыбнулась, оставила несколько банкнот на столике и уехала. Мне стало не по себе, поскольку мы совсем не поговорили о ее делах, но мне не удалось надолго задержаться на этой мысли. Все мои мозговые клеточки лихорадочно напрягались, чтобы успевать делать пометки, по мере того как Вивиан тарабанила книжные концепции в темпе аукциониста. Мы уже говорили с ней в тот день, но с тех пор у нее появилось еще примерно с дюжину новых идей, половина из которых вроде бы имела вполне обоснованные шансы. Вивиан говорила целый час, и я исписала полблокнота ее гениальными мыслями. К счастью, официанты в «Бильбоке» не имели ничего против того, что я столь основательно оккупировала столик. Дерзкая привилегия постоянного посетителя, как я полагаю. Они даже послали мне бокал розового вина.

— Предоставь мне свои расширенные разработки этих проектов завтра к десяти утра, чтобы мы имели возможность немедленно продвинуться в этом направлении, — объявила Вивиан, перед тем как отключиться.

— К десяти утра? — Я даже поперхнулась, причем довольно громко. Каким образом я сумею проанализировать все это, наметить потенциальных авторов, заполнить достаточно пробелов в том черновом наброске, который она предоставила мне… и все это к десяти утра следующего дня?

В груди у меня все сжалось, но я чувствовала себя готовой принять вызов. Пришло время ускоряться и подбираться к печатным формам. Само собой, я чувствовала, что замахнулась слишком высоко — и по работе, и с Рэндаллом, но, может, это всего лишь означало, что мне есть куда расти и развиваться.