Стертая

– Ты ходил в школу лорда Уильямса? – спрашиваю я, не успев как следует подумать. Должно быть, из-за недосыпания.

– Ходил.

– А Роберта Армстронга знал?

Мак смотрит на меня без всякого выражения, потом по лицу как будто пробегает какая-то тень. Смешинки гаснут в глазах. Он встает, берет с полки буфета одну из своих бурых бутылок и снова садится.

– Да, знал. Роберт был моим другом, – говорит Мак негромко и открывает бутылку.

– Он был… моим братом?

– Все зависит от того, как на это смотреть. – Мак пожимает плечами. – Вообще-то он был сыном твоей нынешней матери.

Моей нынешней матери. Не настоящей. Интересное выражение. Но ведь все твердят, что она – моя мать.

Я уже открываю рот, чтобы спросить о Роберте, но Мак поднимает руку.

– Подожди. Довольно. Прежде чем расспрашивать меня, ответь на пару моих вопросов. Почему ты спросила о Робби?

Я смотрю на него. Сонливости как не бывало, но мне немножко страшно. Робби, не Роберт, был настоящим, живым. Я почему-то чувствую, что это опасная тема. И зачем только начинала?

– Все в порядке, – успокаивает меня Мак. – Говори.

Есть в нем что-то такое, отчего хочется ему верить, и я рассказываю, сама удивляясь собственной смелости. Рассказываю, как меня заинтересовал сам мемориал, как я думала и думала о тех погибших в автобусе пятнадцати-шестнадцатилетних ребятах. О кошмаре и появившемся в нем имени: Роберт Армстронг. Вот только кто он такой, я так толком и не поняла.

– Интересное вы создание, юная леди, – говорит Мак.

– Я не создание!

Он смеется.

– Извини. Тебя зачистили, однако в отличие от той пустоголовой проказницы, которую обхаживает и, возможно, пытается растлить сейчас Джазз, у тебя, похоже, кое-что от собственных мозгов осталось.

– Эми не пустоголовая! И она не… не… – Я не знаю, что сказать, потому что не знаю, чем занимаются они с Джаззом. А еще меня не покидает неприятное чувство, что я оставила их без присмотра и не исполняю свои обязанности.

– Ладно, пусть так. Она не дурочка, я не это имел в виду. Она просто ни о чем не спрашивает.

Ох. Снова то же – Кайла другая.

Он подается вперед, серьезный как никогда.

– Но к тебе у меня очень важный вопрос.

– Какой?

– Задавать вопросы – одно, а вот что ты будешь делать с ответами?

– Наверно, постараюсь разобраться во всем, понять. Для себя.

Мак кивает.

– Для себя. Это важно, Кайла. Держи свои вопросы при себе. Будь осторожна, выбирая тех, к кому с ними обратиться. И с ответами тоже будь осторожна. Сможешь? Сможешь держать все это при себе?

– Да.

Он откидывается на спинку стула. Отпивает из бутылки.

– Тогда валяй, спрашивай. Что ты хочешь знать?

Сглатываю. Я хочу знать, что случилось в тот день. Но хочу ли? Отступаю чуть в сторонку.

– Каким он был, твой Робби?

– Парень как парень. Такой же, как большинство из нас. Серьезный, немного застенчивый. И башковитый. Увлекался наукой и всем таким. Самое удивительное, что его подружкой была самая красивая девчонка в школе. Этого я никогда не мог понять.

– О случившемся сообщали в новостях? Это ведь, наверно, было не слишком приятно.

– Точно. Но ведь о таких вещах как говорят: бесчеловечные злодеи террористы убили группу школьников в рамках проводимой ими кампании террора.

– Значит, так оно и было?

– Не совсем. Террористы пытались атаковать офисы лордеров, и автобус просто оказался у них на пути. Все погибли. Не думаю, что они именно этого хотели.

– Но случилось то, что случилось. Они убили Роберта и всех остальных ребят, – возмущенно говорю я. – Неважно, что они пытались сделать. Может быть, террористы хотели убить других людей, которые заслужили или не заслужили смерти, а не детей. Но убили именно детей.

– И да, и нет.

– Ты о чем?

– Робби умер не в автобусе.

– Что? Но ведь на мемориальном камне его имя. Откуда ты знаешь?

– Я был там.

Потрясенная, я смотрю на Мака. Оказывается, я не задала самый важный вопрос. А ведь могла бы догадаться, если бы сама поворочала мозгами.

«Лево» вибрирует.

– Ты в порядке?

Смотрю на руку – 4.3. Пожимаю плечами.

– Пока что да. Шоколадка есть?

– И этого хватит?

Он находит шоколадку, я съедаю, сосредоточившись на ее сладости и дыхании. Уровень понемногу повышается до 5.

– Извини. Ничего не могу с этим поделать.

– Неприятная, должно быть, штука.

– Если разозлюсь, будет хуже.

Делаю глубокий вдох.

– Пожалуйста. Можешь сказать, что там на самом деле случилось?

– Выдержишь?

– Думаю, что да.

И Мак рассказывает. Он был в передней части автобуса, удар же пришелся в основном по задней. Ему запомнились взрывы, дым, крики и наступившее потом молчание. Все как в моем сне. Мак получил легкое ранение головы, его вытащили. Роберт стоял там же и все кричал «Кэсси! Кэсси!» – звал подружку. Похоже, его даже не зацепило. А потом Мак вырубился.

В больнице у него спрашивали, что он видел в тот день. Мак сказал, что ничего не помнит. Что отключился, хотя на самом деле потерял сознание позже. Ему, кажется, поверили. Выйдя из больницы, он узнал, что в списке погибших значатся Кэсси и Роберт.

– Но если Роберт не пострадал, что могло с ним случиться?

– Я не знаю наверняка. А спрашивать боялся.