Стёртые буквы

— Понимаете, Агрисса и так платила большой выкуп моей матери, когда на мне женилась, а потом она еще заплатила господину Дюмосу, чтобы qhпомогал маме и Лакмассе. А теперь мне придется простить ее, чтобы она заплатила вам за сына, хотя он ей и не нужен, но чтобы я могла взять его себе. Я не знаю, захочет ли она сделать мне такой подарок, ведь она и так на меня сильно потратилась.

48

Даже Ксанте, изрядно поднаторевшей в обычаях и обрядах Болотных Людей, понадобилось немало времени, чтобы понять, о чем говорит Аркасса. В конце концов оказалось, что Агрисса приходилась возлюбленной Дреки никакой не бабушкой, а самой настоящей супругой. Буду-\ чи женщиной зажиточной и одинокой и не желая связываться с мужчинами, Агрисса по древнему обычаю взяла себе в жены молодую женщину, чтобы та о ней заботилась. При этом она заплатила за невесту положенный выкуп провизией, домашней утварью и откормленной свиньей, которые оказались очень кстати для Лаурик и Лакмассы. Больше того, на лето Агрисса купила для них еще и работника — Дюмоса, чем показала себя щедрой и великодушной супругой.

— А я-то все гадала, почему ты носишь серьгу в носу! — воскликнула Ксанта. — Других мужей у тебя нет?

— Что вы, что вы! — затрясла головой Аркасса. — Двух мужей одновременно у женщины быть не может!

Теперь дело обстояло следующим образом. Дреки и Керви считались кормильцами Ксанты, так как брата у нее не было, а у Дреки и Керви соответственно не было сестер. С отъездом Керви и уходом Дреки к Ар-кассе благосостояние Ксанты должно было сильно пострадать, и Агрисса должна была заплатить Ксанте выкуп, чтобы взять Дреки в любовники своей законной жене. Аркасса считала, что с ее стороны будет нечестно требовать от супруги новых подарков, хотя такое положение вещей сильно ее расстраивало.

Поговорив по душам с девушкой, Ксанта пересела к Дреки и постаралась объяснить ему то положение, в котором он оказался.

— Может, попросту уедешь с Керви, да и забудешь всю эту историю? — предложила она.

— Мама, ты что, очумела? — возмутился Керви. — Я обещал на ней жениться!

— Тогда вот что можно сделать, — сказала Ксанта. — Я назначу за тебя выкуп, совсем небольшой. Только с Рависсой посоветуюсь, сколько назначить, чтобы не получилось, что я тебя слишком дешево ценю. А ты этот выкуп потом отработаешь Агриссе. Дальше поработаешь еще год-другой и выкупишь Аркассу.

— А жить мы с ней сможем, пока я еще выкуп не отработал? — поинтересовался Дреки.

— Это ты у нее уточняй, но думаю, что да. Ну что, могу я ей передать, что ты согласен?

— Конечно.

Ксанта так и сделала, и счастливые нареченные удалились вместе считать размеры выкупов друг за друга.

— Хорошо, что я уезжаю, — вздохнул Керви. — Не увижу, что от этой чумовой парочки родится.

— А что такого? — обиделась Ксанта. — По-моему, так прелестные будут дети.

— По-моему, так слишком прелестные. Если ты в одни прекрасный день оседлаешь бревно и приплывешь на нем в Хамарну, подальше от этой идиллии, я не удивлюсь.

— Я так думаю, к тому времени у тебя будет своя чумовая идиллия в самом соку.

Они наспех попрощались, договорившись, что утром Ксанта переговорит с Агриссой, а потом вместе с Керви и прочими колонистами вернется в Темную Речку, и там они попрощаются уже как следует. Керви будет все время следить за Дюмосом и арестует его, едва они прибудут на «Ревун».

Наконец Керви тоже ушел, Ксанта осталась одна, вытянулась на шкурах и закрыла глаза. Она чувствовала себя смертельно уставшей и опустошенной, но уснуть не могла.

Во-первых, ей не нравилось, что Дюмос до сих пор на свободе и придется еще какое-то время ломать перед ним комедию. Хотелось покончить с этим делом раз и навсегда, хотя бы для того, чтобы быть спокойной за Дреки. И все же Ксанта прекрасно понимала, что сейчас Дреки ни-что не грозит, а разбираться с Дюмосом — это дело для Керви. Именно он должен восстановить справедливость, наказать злого жениха-обманщика и освободить Алианну от нежеланного замужества. Тогда все будет, как в старой сказке. «Если только Дюмоса прежде рана не доконает», — напомнила она себе.

Во-вторых, как это ни странно, она испытывала угрызения совести оттого, что солгала преступнику. Точнее, выдала историю, произошедшую с ее соседями за свою. На самом деле родители, братья и сестры Ксанты прожили жизнь в добром здравии, в любви и согласии. Пожалуй, единственной большой бедой в их жизни был ее побег — пятнадцать лет кормить работницу, а потом в одночасье потерять. Но побег был делом прошлым, а ложь — хоть и неприятной, но необходимостью. Как-никак, Дюмос и сам изрядный врун, так что можно было считать, что правдивой истории он не заслужил.

И все же отделаться от мысли о Дюмосе и Керви, об их неизбежном единоборстве, она не могла.