Стерва

Медленно Сэми опускает свою ладонь с моей. Палец спадает за пальцем, ее дыхание становится совсем безропотным, когда она отходит чуть назад, а я выхожу за дверь. Словно ошпаренный нажимаю на кнопку лифта, но он долго не приезжает, поэтому я сбегаю по лестнице, все еще полностью не осмыслив реальность. Мне нужно подумать. И подраться.

***

Рон опускает полы джемпера вниз, когда выходит на улицу, где стою я, облокотившись о капот своей машины. Видимо, он стал надевать на себя одежду, на ходу, спускаясь вниз. Галлахер, сощурившись, подходит ближе. Сон еще сидит в нем, но я могу это исправить.

– Зачем ты прислал мне это? – он достает свой телефон и поворачивает экраном ко мне, показывая сообщение, присланное мною полчаса назад. – В два часа ночи.

Я еще трезв, адреналин во мне бурлит. Он захватил мое сердце и мой разум, я даже не намерен отступать. Замахнувшись, я сильно бью лучшего друга (зачеркнуть), предателя в челюсть. Он буквально отлетает назад и его мобильный, который он выпускает из рук, падает на асфальт, покатившись под мою машину. Аарон, схватившись за свое лицо, вскидывает на меня взгляд, полный удивления и гнева.

– Совсем с ума сошел?

В моих глазах тоже полно жестокости, которую я хочу применить к нему. Наставив на него палец, я выдавливаю:

– Я тебе доверял. Какой же ты друг?

Он все так же стремительно дышит, но вскоре его лицо проясняется. Краснота проходит, он вздыхает, уперев руки в бедра. Смотрит в ночное звездное небо, переведя позже взгляд на меня. Но снова вздыхает, качнув головой. Я могу наблюдать, как слезы льются по его щекам, но сам свои сдерживаю. Не знаю, почему, ведь сейчас мне так хочется зареветь, завыть, подобно волку.

– Ты все знаешь, – произносит негромко Аарон.

Вместо ответа я опускаю с силой ладони на капот своей тачки. Как же я ненавижу все это! Всю эту ложь. Смерть Майкла. Любовь, которую мне никогда не давала Саманта. Ненавижу эту часть своей жизни, где мне приходилось быть не в главной роли. Я устал играть какого-то неудачника. Она же меня таким считает, не правда ли? А она ведь является центром моего существования. Я люблю ее слишком сильно. И ненавижу. Ненавижу…

– Джереми…

Я выбрасываю руку, другая, припечатанная к капоту, держит меня сгорбившимся. Заставлю Галлахера замолчать.

– Все, что бы ты мне ни сказал в эту минуту – все бесполезно, Рон, – беспомощно хриплю я.

Потом в голову приходит вопрос, который беспокоит меня уже несколько часов, что я прокатался бесцельно по Палм-Бей.

– Давно тебе известно про Даниэль?

Рон долго не отвечает, я поднимаю на него голову и вижу, как он сложил руки на груди. Прячет глаза от меня. Тогда я выпрямляюсь, подхожу к нему вплотную, готовый снова ударить его.

– Как долго? – шиплю я.

Сглотнув, Аарон облизывает губы. Он оставляет рот открытым. Слезы, падающие на его губы, заливаются внутрь. Галлахер снова сглатывает.

– Два с лишним года.

Я отшатываюсь, словно от нехилой пощечины. Клянусь, здесь не хватает какого-нибудь очень грустного саундтрека, чтобы всем, твою мать, стало понятно, насколько же мне больно. Насколько изнутри я сгорел. Сердце превратилось в пепел, душа разлетелась на куски.

Я качаю головой, не веруя. Не могу представить, что столько времени Аарон молчал. Я просто не могу в это поверить!

– Почему? – задаю я вопрос. – Но почему?

Теперь сдерживать слезы бесполезно – они сами скатываются из глаз, я им больше не хозяин. Аарон не может сказать мне что-либо, он плачет вместе со мной. Внутри меня бушуют эмоции, и я немного жалею, что Саманта не рядом, потому что… я бы, наверное, ударил ее… Но, спустя минуту, я все же рад, что она не здесь.

– Я пришел не бить, – говорю я Аарону, глядя на него. – Я пришел драться. Так ударь меня.

Он, замешкавшись, оглядывает мое лицо, удостоверяясь, что я адекватен. Да не пьян я, не пьян. Но толкаю его сильно. Он чуть было не падает, но через секунду так же ровно стоит на ногах.

– Бей! – приказываю я, не боясь разбудить соседей.

– Бей! – говорю громче, наступая.

Рон не решается поднять на меня свой кулак. Но после моих слов, что мне это необходимо, он заряжает мне прямо в подбородок, от чего я падаю на локти.

Не в первой.

***

– Посмотри на это с другой стороны, – советует мне друг, когда мы пьем в ночном баре на Хипсток Роуд. – Она любила тебя. Тогда, когда она решила скрыть от тебя дочь, она любила тебя.

Он смеется, весь побитый, с синяком под глазом и на щеке, с опухшими губами. Этот придурок смеется, и я, совершенно пьяный, вслед за ним. Потому что большей глупости я в жизни не слышал.

– Чего? – все еще хохоча, выдаю я.

Бармен ставит перед нами новую порцию двойной водки со льдом.

– Да ты сам подумай, – заплетающимся языком говорит Аарон, придвигаясь ближе на высоком стуле.

Но он же дебил, поэтому падает с него, поднимается и снова падает.

– … Ты сам подумай, – начинает он опять, я уже хочу отвернуться, однако Рон продолжает: – Она видела твои фотографии с Кайей, когда ты был далеко от нее. Она говорила мне, говорила Агнес, что ты, наверное, счастлив, у тебя все сложилось, и ей не хочется разрушать это.