Стервам вход воспрещен

Но пока мы общались, а дурацкая ревность Машиных друзей как раз и стало той каплей, которые направили поток нашего интереса друг к другу совсем в другое русло…

Вернувшись из Киева, я продолжил работать в журналистике, сочинять и петь свои песни, выступая на концертах и различных тусовках, в общем, всё шло, как и раньше. Но что-то было не так. А тут еще Таня, с которой только-только стали развиваться какие-то отношения, внезапно уехала…

И тут вдруг я получил письмо от Маши. Из Самары. Оказывается, после фестиваля она сбежала из своего Мариуполя, где жила, к бабушке в Саратов. И там решила поступать в консерваторию. В общем, жила она уже в России и почему-то решила мне написать…

Вот хоть убейте – не помню, что сподвигло меня ей ответить. Помню, что я писал ей резкие письма, полные боли и отчаяния. И ей первой рассказал всё о своём первом браке. Нет, Тане я кое-что рассказывал, но не всё. И однажды, когда я вернулся из Феодосии, когда так и не смог увидеть свою дочь, она сказала мне фразу: «Что с тобой? На тебе лица нет!» После этого я старался не погружать Таню в мои проблемы с семьёй и первой женой…

А вот Маша умела слушать. И вначале, когда я писал ей, отвечала мне нежными, понимающими письмами. А потом я стал ей звонить. И она, как собачонка, с радостью бросалась к телефону, когда я звонил. Это она так про себя сказала. Она ждала моих звонков, как глоток свежего воздуха. Я – тоже. Мы болтали часами. В течение одного только месяца я заплатил, кажется, 200 баксов за все эти переговоры. Но мне было плевать – я зарабатывал очень хорошо и не считал каждую копейку. Алименты с меня и так высчитывали, а мне самому не было нужно много денег – я был поэтом, мне хватало малого…

В какой-то момент мы даже с Машей поругались. Или просто был конфликт… Но однажды, уже, кажется, в мае, я внезапно утром проснулся от звонка. Вскочив, я поднял трубку телефона и спросонья даже не понял вначале, кто мне звонит. Это была Маша. И только через пару минут я, наконец, вдуплился, что звонит она мне не из Саратова, а с нашего железнодорожного вокзала! И я помчался на вокзал!

У каждого человека в жизни бывают такие моменты, когда ему приваливает счастье, а он не знает, что ему с этим счастьем делать! У меня была девушка, с которой я спал, которую я, можно сказать, влюбил в себя. И у меня, как оказалось, была девушка, в которую я – как оказалось – сам влюбился. Сам того не зная! И я это понял только позже!

Одним словом, я стоял возле вокзала рядом с Машей и не знал, что мне делать! С одной стороны меня просто как молнией ударило – я понял, что я люблю эту девушку, люблю так, как никого не любил! А с другой стороны, я не понимал, откуда это всё взялось? Ведь мы даже не спали друг с другом, мы просто общались! Ведь так не бывает!

Оказалось, бывает всё! И вот такая любовь по переписке тоже бывает. Поэтому мы, приехав ко мне домой, даже особо не разговаривали. Мы просто пожирали друг друга глазами, мы не могли насмотреться друг на друга. И постель стала уже чем-то обыденным, она просто, как штамп в паспорте, закрепила наши отношения с Машей. Отношения двух половинок, ставших единым целым.

Да, тогда я впервые почувствовал себя единым организмом с женщиной. Мы совпадали во всем – в мыслях, в чувствах и даже в творчестве. Маша оказалась великолепной певицей, прекрасным композитором и вообще – профессионалом. Все же отучилась несколько лет в консерватории, которую потом бросила. А мои друзья-музыканты, увидав Машу, просто офигели. Как раз мы на следующий день после её приезда записывались на студии Днепропетровского областного радио и, конечно же, я взял её с собой. Петь она с нами не согласилась – хотя на бэк-вокале ей не было равных, но парочку советов нам дала. И показала одну свою песню, сыграв во время перерыва в студии на рояле. И песня эта была просто превосходной!

Я сразу понял, что Машу так угнетало, почему она из Мариуполя сбежала в Саратов. Ей просто не давали раскрыться, она не реализовала себя, а вечно петь на подголосках – этого ей было мало. Было и ещё что-то, о чём она мне не захотела рассказывать…

А я тогда не понял…

Наше счастье длилось недолго.

Вначале были проблемы с сексом – похоже, у Маши в этом плане были какие-то психологические табу. А потом, как выяснилось, были и медицинские неприятности. Я – не гинеколог, но понял, что секс для неё был болезненным. И стал задавать вопросы, на которые она, увы, не могла дать исчерпывающие ответы. Потому что многого не понимала сама.

А потом я однажды проснулся от того, что плакал во сне. Потому что мне приснилась Таня. Которую мне было жалко и которую я не мог вот так взять и бросить. В чем Маше и признался. Всё потому, что в тот день у Тани умерла мама. И она вернулась в Днепропетровск… А я… а я стоял перед выбором. И выбор был очень тяжелым – выбрать свою Любовь, или выбрать свою Верность? А почему нельзя совместить любимую и любящую?