Стервами не рождаются!

Дом, где жил Зося с матерью, Альке хорошо известен. Ранее заселенный обкомовскими и исполкомовскими работниками, он постепенно, квартира за квартирой, переходил в руки предприимчивых людей, которые, к их чести, не позволяли ему ветшать и превращаться в один из памятников нашему социалистическому прошлому. Зося с его родительницей чудом уцелел в числе малочисленных старожилов. То ли запасы прошлых лет у матушки сохранились, и она смогла все же избежать того рубежа, когда все идет с молотка, то ли Зося вовремя стал на путь истинный, но факт оставался фактом — жил он в одном из престижных районов и имел трехкомнатную квартиру. Причем квартиру хорошую — с большими светлыми комнатами, просторной прихожей и огромной кухней.

Алька была там лишь однажды. В тот день Зося заболел и сильно простуженным голосом просипел в телефонную трубку, что забыл оставить ключи от кабинета на вахте. Мысленно пожелав ему скорейшего выздоровления вкупе кое с чем еще, Алька сорвалась с рабочего места и поехала к нему домой. Визит занял не более трех минут, но и этого хватило, чтобы отметить, какое запустение царит в доме. Выскочив из подъезда на улицу, она испытала такое облегчение, что, вздохнув полной грудью свежий морозный воздух, обрадовалась, как ребенок.

Поэтому когда она услышала о приглашении, то интуитивно отрезала:

— Нет!

— Ну почему?! Аленька, милая, я прошу тебя! Умоляю на коленях! Это вопрос жизни и смерти!

Слушать Зосю стало невыносимо. Его просящий тон, слова, смысл, который он в них вкладывал, — все это вызывало в душе чувство неловкости за него. Жалости наконец. Алька не выдержала и согласилась:

— Ну ладно, приеду…

— Спасибо!!! — едва не захлебнулся он от распиравших его чувств. — Я так тебе благодарен!!!

— Не стоит, — сурово оборвала она его. — Ни на что особенно не надейся. Никакой благодарности за принятое приглашение ты не дождешься. Ты слышишь меня?!

— Конечно, конечно. О чем разговор? Аленька, ты же знаешь мою порядочность!

— Ровно в девять вечера я подъеду. Учти — разговор только о деле и ни о чем больше! — отрезала Алька и дала отбой…

Глава 39

— Конечно, о деле! — ликовал Зося, укладывая дрожащей рукой трубку на рычаг. — О деле всей моей жизни, дорогая! Разве могут быть сейчас для меня дела важнее?! Господи ты боже мой! Она появится сегодня здесь! Я буду видеть ее, слышать!!!

Почувствовав легкое головокружение, Зося кинулся ничком на кровать и на мгновение прикрыл глаза.

Одно то, что он услышал ее голос, что она снизошла до разговора с ним, делало его счастливым. А уверенность, что она придет к нему сегодня в гости, разделит с ним его кров, будет дышать с ним одним воздухом, приводила его в состояние непередаваемого восторга. Сотни отрывочных видений заплясали у него перед глазами, заставляя сердце млеть от предвкушения. Пусть поломается для начала, пусть даже расцарапает ему физиономию в кровь. Он на все согласен, лишь бы ощутить в своих руках ее гибкое тело, лишь бы почувствовать хоть раз это счастье обладания любимой женщиной…

— Зосенька! — раздался скрипучий голос за дверью. — Будь добр, детка, выйди ко мне…

— Чего тебе, мать? — рявкнул он, раздосадованный тем, что плавное течение его мыслей прервано столь неосторожным вмешательством.

— Выйди! — уже повелительно повторила мать и зашаркала в сторону кухни.

В сердцах отшвырнув от себя подушку, он встал, поддернул вытянувшиеся на коленях спортивные брюки и нехотя побрел следом за ней. Когда мать позволяет себе говорить с ним таким тоном, значит, последует нотация.

Интуиция его не подвела.

Мать сидела во главе обеденного стола, бывшего когда-то дорогим и шикарным, а теперь вытертого и покоробившегося во многих местах, и сурово смотрела на него из-под седых прядей, кое-как спрятанных под косынкой.

— У тебя будут гости? — минуя вступление, сразу начала она.

— Опять подслушивала? — разозлился Зося и отшвырнул от себя табуретку. — Сколько раз тебе говорить — не твое это дело!

— Так будут или нет? — не прореагировав на его вспышку гнева, снова спросила мать.

— Да, а что? — Он вызывающе посмотрел ей прямо в глаза и добавил: — Вернее, не гости, а гостья. Причем самая красивая из тех, что твои подслеповатые глаза могли видеть за последние годы.

— Какая-нибудь очередная раскрашенная проститутка?! — фыркнула мать насмешливо и закурила.

Такого оскорбления, нанесенного объекту его вожделения, он стерпеть не мог. Зося принялся носиться по кухне, благо было где разбежаться, и орать благим матом.

И чего только не наслушалась бедная женщина! Вся ее жизнь, к слову сказать, не бесславно прожитая, была сведена на нет неблагодарным отпрыском. Он упрекал ее и в порядочности, которую называл чистоплюйством, и в отсутствии меркантильности, обозначенную им как плебейство. Он договорился даже до того, что упрекнул ее в долгожительстве.

— По-твоему, я немного задержалась на этом свете?! — оскорбилась до глубины души пожилая женщина.