Стервятник

– Бог ты мой, до чего ты стал подозрительный… – Ирина с усмешкой взглянула ему в глаза, и он на миг смутился, потому что клятая красавица попала в точку, шестым чувством угадала, чего именно он боится. – Ну какой мне смысл подсыпать тебе что-то вроде цианистого калия, если за стенкой и у подъезда, – куча свидетелей? А брать их всех в сообщники, чтобы помогли спрятать твой труп, – чересчур уж чревато… Проходи.

Он сел в низкое вишневое кресло, так, чтобы видеть и входную дверь, и кухонную. Возможно, у него и в самом деле развилась мания подозрительности в легкой форме, но кухонная дверь из непрозрачного темно-синего стекла была тщательно притворена…

Ирина опустилась на исполинскую шкуру, не сводя с него глаз, раскинулась в соблазнительной позе, фыркнула:

– Похожа я на гурию?

Как бы невзначай кончиками пальцев отбросила подол кимоно, открыв ноги на всю пленительную длину Пьяной она не была, но и трезвой тоже – выпила ровно столько, похоже, чтобы легонько куражиться.

– Кто их видел, гурий… – сказал Родион безразлично.

– Родик, такое впечатление, ты за какие-то сутки изменил сексуальную ориентацию на сто восемьдесят градусов. «Поворот все вдруг», как выражаются моряки.

– Недосуг, – сказал он сухо. – За тобой, позволь напомнить, сорок пять тысяч. Во-первых, я в скором времени собираюсь уехать из города, а во-вторых, в светской хронике пишут, что и ты не сегодня-завтра отбываешь к теплым морям, да вдобавок собралась надолго там задержаться.

– А ты крохобор…

– Странно такое слышать из твоих прелестных уст. При чем тут крохоборство? Работу я сделал, а денег не получил… Насколько я знаю, ты не красивая игрушка, а чуть не равноправная партнерша в мужнином бизнесе, должна понимать…

– Ох… – вздохнула она, страдальчески воздев подведенные глаза к реечному потолку, выкрашенному в мягкий золотистый цвет. – Все я понимаю. Но и тебе следовало бы кое-что понять. Мой благоверный, увлекшись экстравагантностями и спиртным, изрядно подзапустил дела. Приходится принимать прямо-таки пожарные меры… Как ты себе представляешь богатых людей? Как Кащеев, у которых все углы заставлены сундуками со златом, над коим они регулярно чахнут? Вздор… Миллионы есть, Родик. Но они вложены в дело, даже если бы я и хотела, не могу изъять такую сумму по первому капризу…

– Однако на теплые моря деньги нашлись?

– Вообще-то, я не обязана перед тобой отчитываться.

Он усмехнулся, придерживая левой рукой полу куртки, чтобы не выпирал пистолет:

– Пока ты со мной не рассчиталась сполна, мы в некотором роде пайщики, тебе не кажется?

– Родик, я тебя не узнаю. Раньше ты был таким восхитительно романтичным…

– Жизнь заставила, – пожал он плечами. – Ты тоже была гораздо романтичнее, кстати…

– Ну, хорошо, – терпеливо сказала Ирина. – Отдых этот был заказан давно, могу показать бумаги…

– Хотела подгадать расставание с муженьком к заокеанскому турне?

– Ну и что? – беззаботно улыбнулась она. – Если твердо решишься, такие детали сами по себе в геенну огненную не ввергнут и порочности не прибавят…

– Я уезжаю насовсем, – сказал он.

– Ну и что? Когда-нибудь, через пару месяцев я обязательно с тобой рассчитаюсь.

– Не пойдет, – сказал он решительно. – Через пару месяцев тебе еще тяжелее будет расставаться с денежками – что стоит услуга, которая уже оказана… Да и попасть к тебе будет гораздо труднее. Я перед этим свиданием потолковал с парнишечкой из «Шантарского сплетника» и узнал, что вы с мужем вот-вот должны были достроить особняк на Кочубеевском плато, а в тот поселок, «сливочник», если не желают хозяева, и губернатор не попадет нахрапом. А охраны у тебя изрядно. Потускнеет к тому времени память о значимости моей услуги, милая…

– Ну нет у меня таких денег, Родик! Что тебе еще сказать? Не-ту! Могу тебе отдать игрушки благоверного – портсигар, часы, пару перстней… Тысяч на тридцать все потянет. А остальное буду должна…

– Может, еще и его старые костюмы добавишь?

– У тебя размер не тот, – безмятежно улыбнулась она. – Ага, еще золотая цепь имеется, волкодава на нее сажать можно… Это еще восемь тысяч баксов. Идти за безделушками? Пара тысяч наликом у меня наберется – вот и будем в полном расчете. Не понравятся цацки – продашь или на зубы перельешь…

Что-то происходило с его рассудком – мышление двигалось по одному-единственному пути, прямому, как канал ствола артиллерийского орудия. Не осталось ни готовности идти на компромисс, ни терпимости. Перед ним была ясная, конкретная цель, и Родион должен был ее достичь. Под виском пульсировал теплый шар.

– Не пойдет, – сказал он. – Не буду я возиться с твоими безделушками. Либо оговоренные денежки, либо…

– Либо? – передразнила она с дерзкой усмешкой.

– Пожалеешь.

– Бог ты мой, окончательно растаял прежний романтик…

– Разочарование взаимное.

– Почему? Разве я тебя совращала на злое дело? Что-то не припомню, Родик. Не надо мне преподносить сказочку про чистого и добродетельного гимназистика, которого коварная шлюха лишила невинности. Прекрасно понимал, что я за существо, иллюзий не питал, и напросился сам…