Стервятница

Неделю спустя по беспроволочному радиотелеграфу в полицию Вены поступила информация об убийстве, совершенном в Праге. Убийцей была женщина, имеющая отпечатки пальцев, соответствующие отпечаткам Моники Каттнер, разыскиваемой за серию преступлений. Отпечатки пальцев были сняты с оставленного ею ножа и оказались идентичны имеющимся в картотеке. По заключению экспертов убийство было совершено путем отравления цианистым калием. В качестве доказательства имелась бутыль настоя, в котором был обнаружен яд. Преступница не поймана.

В кабинете начальника полиции прогремел голос:

— Позовите Германа!

Среди его сотрудников еще не было более умного, более расчетливого и трезвого, чем Герман, ведь побороть преступность способен только преступник. А за полгода Герман прошел хорошую школу: перевоплощения, тайные проникновения в притоны, «подсадка» в тюремные камеры. Но никогда он не примерял полицейскую форму, не показывался на улице с ротвейлером[7]. Вот и сейчас Герман появился в твидовом костюме и производил впечатление молодого денди. Образ так не вязался с местом, где он очутился.

Нельзя было назвать Германа расторопным, он никогда не делал более того, о чем его просили, и выполнял задание точно в указанные сроки, но не ранее. Он никогда не требовал увеличить жалование, не просил новых должностей. Герман оставался равнодушным к славе и ни разу не допустил, чтобы его имя украшало страницы газет.

— Ты едешь в Прагу. Я знаю, город тебе знаком. Ты жил там с отцом два года. Тем легче тебе будет найти Монику Каттнер.

Начальник знал, Герман не откажется. Он никогда не отказывался. Но теперь не торопился с ответом. Будто что-то шевельнулось в душе, похожее на утерянную честь.

— Распорядитесь заказать билет, — был ответ, и через минуту кабинет опустел.

Герман спустился по лестнице, забрал у слуги длинное пальто с каракулевым воротником и манжетами и вышел на мороз улицы. Но холодно ему стало еще там, в кабинете. Быстрым шагом он зашел в ближайшее кафе, надеясь согреть душу чашкой дымящегося кофе.

Быть может, все это время он и стремился именно к этому, к встрече с Моникой. К встрече необычной, где последнее слово останется за ним, где он получит над ней полную власть и сможет распоряжаться ее жизнью по своему усмотрению. Он никогда не рассчитывал, что мечта его сбудется так скоро. Он готовился к долгому ожиданию, но не бесполезному. Готовился к ее приезду сюда, ее возвращению. Здесь его власть росла. Быть может, он не был в глазах начальства идеальным полицейским, радеющим за правое дело. Он стоял выше этой идейки, он стремился стать тайным королем города. Образ Вегетарианца его вдохновлял, Герман хотел переплюнуть любые его замыслы.

Преступления, злодеяния — каждый день, каждый час. Он досконально изучал преступный мир, его членов, их привычки и методы, у него была цепкая зрительная память и потребность быть в курсе каждого дела, дабы никогда не потерять чутья. В его доме был создан тайный архив, где собирались материалы, ему необходимые.

Чашка опустела в тот самый момент, когда в кафе вошел Вегетарианец. Он шел впереди своей немногочисленной свиты и направлялся именно к нему. Герман не верил в совпадения. Он тут же вычислил путь бегства. Но… Встретиться решил сам Монти, значит, его люди не собираются его убивать. Они убили бы его, но не в присутствии «папочки». Что Вегетарианцу надо?

— Привет, Герман! — Вегетарианец сел напротив, излучая уверенность, силу, но в его черных глазах таилась угроза. — Слышал, ты едешь в Прагу.

Когда-нибудь он, Герман, так же явится к нему, дрожащему, и будет разговаривать таким небрежным тоном, будто они старые приятели. Когда-нибудь… Когда-нибудь и жизнь Вегетарианца будет в руках Германа. И он сможет позволить себе оставить его в живых, как не заслуживающую внимания пешку в собственной игре.

— Еду.

— За тобой будут присматривать.

— Я поеду один, господин Монти.

— Нет, дружок. Я опасаюсь за твою жизнь, ты ведь едешь к Монике. А говорят, она научилась убивать…

Герман взбесился.

— Неужели тебе до сих пор не дает покоя родинка на ее попке?

Выражение глаз Монти не обмануло его. Бандиты прижали Германа к стулу, нож Монти просвистел у его груди, срезав подтяжки. Брюки поползли вниз, и вот Вегетарианец стоит над ним с дымящейся чашкой в руке, намереваясь выплеснуть кипяток ему в кальсоны.

— Боже! — пролепетал Герман.

По кивку Монти его отпустили, и в изнеможении Герман закрыл глаза.

— Я знаю о тебе все. Что не докладываешь начальству о раскрытых тобою «загадках следствия», что шантажируешь преступников, получая от этого единственное наслаждение, какое тебе доступно. Отчего же ты испугался кипятка? Ведь наслаждение тебе доставляет не то, что ты мужчина, а то, что ты мог бы сделать, если бы твоя жертва была не послушна… — его ядовитый смех обжег его.