Стервы

Вот уже десять минут Клара жадно разглядывала один наряд на сорок шестой странице журнала «Вог» («Стильное платье» Жанны Ланвен: корсаж и юбка из черной шелковой тафты, вышивка типа «павлиний хвост»). Девушка прекрасно понимала, что с того момента как ее поезд остановится у перрона чикагского вокзала «Юнион стейшн», такое платье — как и любое другое, настолько высоко открывающее ноги, — она не наденет. Поэтому-то она и пыталась придумать, как вместо этого ей пробраться на поезд, следующий в Нью-Йорк. И совсем не важно, что билет у нее только в один конец («без права на возврат или обмен») и что наличных у нее не хватит, чтобы приобрести другой билет законным путем…

Законность того или иного поступка прежде ее ни разу не волновала. Если на то пошло, вопросы законности вообще никогда ее не занимали — пока однажды на Манхэттене[11] она не оказалась в тюрьме. Но ведь ее выпустили, за нее внесли залог — так почему не попытаться попасть в Нью-Йорк еще разочек?

Нет. Надо оценить светлую сторону происшедшего: ей все же удалось сбежать из Пенсильвании, из родительского дома (по сути, той же тюрьмы), куда ее насильно вернули. Именно от родителей она и сбежала в Нью-Йорк, немного не дождавшись окончания школы и бросив все, что было ей привычно: родных, бесполезный аттестат полной средней школы, привитые ей понятия «доброй христианки». Она просто не могла больше жить в местечке, где девушки с волнением ожидали каждого молитвенного собрания: оно занимало в их мыслях третье место — после торжественных заявлений о своем целомудрии и обмена рецептами пирогов.

Тот месяц, что ей пришлось снова провести в Пенсильвании (после того, как ее отыскали родители и приволокли за тройную нитку жемчуга назад на ферму), был худшим в ее жизни. По утрам она с трудом заставляла себя встать с постели, не то что уж красить губы. И вовсе не о том она переживала, что весь городок над ней смеется и сторонится ее — она просто не могла смириться с мыслью о поражении.

Поэтому она охотно согласилась на предложение родителей: погостить в Чикаго у тети Беатрисы и помочь в подготовке свадьбы ее дочери, которая приходилась Кларе кузиной.

Сейчас Клара смотрела из окна вагона на проплывающие мимо кукурузные поля, от которых ее тошнило. За многие мили лишь одно привлекло ее внимание: покрытый потом мускулистый молодой крестьянин. На его загорелых руках вздувались бугры мышц, когда он снова и снова вонзал в землю мотыгу. Парень был симпатичный, но, вероятно, такой же темный, как и земля, которую он обрабатывает. Подумать только — всего месяц назад она выглядывала из окна своей квартирки на улице Бэнк-стрит и видела хорошо одетых деловых людей, которые ловили такси, придерживая солидные кожаные портфели. А за столиками уличных кафе собирались художники и артисты, одну за другой курили сигареты и обсуждали новейшие течения в искусстве.

Интересно, что делают в эту самую минуту Лили и Коко, ее соседки по квартире? Клара представила, как девушки вышли на перерыв и встретились в сквере на площади Вашингтона[12]. Сидят теперь на лавочке и обсуждают вчерашние свидания, вечеринки, приключения. Эта мысль была для Клары невыносима: пьянящий, сумасшедший водоворот городской жизни кружит и кружит, хотя самой Клары в Нью-Йорке уже нет. Пусть в глубине души она и сознавала, что перемена обстановки, скорее всего, пошла ей на пользу — проведенный в городе год едва не довел ее до большой беды.

Чего бы она сейчас не сделала ради нескольких затяжек табаком? «На убийство пошла бы», — подумала Клара. Достала портсигар: осталась одна сигарета, а ехать еще два часа. Поезд словно бы вез ее прямиком из ада. Ладно хоть плоская бутылочка джина осталась при ней, заботливо упрятанная за любимой красной подвязкой. Пить придется, конечно, в туалете, а то на одинокую девушку, которая напивается в поезде, посмотрят крайне неодобрительно. Главным образом потому, что пить — это нарушение закона.

Клара поднялась со своего места и двинулась вперед по проходу между сиденьями. Большинство пассажиров составляли упитанные бизнесмены, поглощенные чтением «Уолл-стрит джорнэл»[13]. И вдруг — просто дар небес: место Д-20 занимал потрясающе привлекательный молодой человек с волевыми чертами лица, темными глазами и такими губами, что с ума можно сойти. Он был погружен в чтение газеты. Клара замедлила шаги и послала юноше взгляд, который должен был, по ее мысли, прожечь большую дыру в странице спортивных новостей. Но он и не подумал взглянуть на Клару. Ух, эти мужчины! Какие же они непонятливые.

— Ой! — воскликнула она, споткнувшись и уронив сигарету точно под его сиденье. Наклонилась, чтобы подобрать ее, и при этом так передернула плечами, чтобы в вырезе чуть приоткрылась ложбинка между грудей. Ползая у самых ног молодого человека, Клара подняла на него глаза. Под этим углом он смотрелся еще лучше.

— Кажется, моя сигарета закатилась под ваше сиденье. Вы не будете против, если я попрошу вас достать ее?