Стервы

— Еще как пойду, — парировала Глория, хотя и понимала, что делать этого, скорее всего, не станет. Все годы учебы в старших классах она постоянно мечтала о том, чтобы поучаствовать в школьном музыкальном спектакле, куда брали только учениц выпускного класса. В нынешнем году в школе ставили «Бедняжку из высшего общества» Роджерса и Харта[120]. Но Глории вообще не хотелось петь, если за роялем не сидит Джером. Впрочем, рассказывать об этом противным девчонкам она не собиралась. — Отчего же мне не идти на прослушивание?

— Ну как же, там ведь нет ролей для цветных мальчиков, — сказала Анна, отхлебывая молоко из стакана. — А мы ведь знаем, как сильно ты их любишь.

Это уже было слишком. Глория закрыла книгу, кровь прилила к ее щекам.

— Ты права, — заметила она. — Я их просто обожаю.

Она пулей вылетела из столовой и помчалась по коридору, подальше от несносных девчонок. Больше она не в силах была ни минуты оставаться в этой школе.

Но сбежать с приема в честь помолвки не удастся. Глория уже сумела помириться с матерью, извинившись и убедив ее в том, что все происшедшее — не более чем легкомысленный порыв. И Бастиану она принесла свои извинения, заверив, что больше ни за что не станет петь в том «притоне греха». Одно неискреннее «ну, прости меня, пожалуйста» за другим.

Но никогда, даже ради спасения жизни, она не станет извиняться перед…

— Глория! — У самого шкафчика с ее вещами стояла Лоррен.

— Можно мне заглянуть в свой шкафчик? — напряженным голосом спросила Глория. Лоррен была похожа на голодную ворону: щеки у нее запали, под глазами залегли фиолетовые тени.

— Выслушай меня, пожалуйста, и тогда я смогу объяснить тебе, что я в жизни…

— Нечего тут объяснять! — отрезала Глория.

— Но если бы ты послушала, что я скажу, пока не начался твой прием…

— Мой прием? — переспросила Глория, не веря своим ушам. — Видит Бог, я от всей души надеюсь, что ты там не появишься, сама понимаешь. Тебе же лучше будет. — Глория протянула руку к шкафчику через голову Лоррен. — А теперь пропусти меня, будь добра. — И оттолкнула Лоррен в сторону.

Глория схватила пальто, с треском хлопнула дверцей шкафа и побежала по коридору прочь из школы, не заботясь о том, видят ли столь вопиющее нарушение школьных правил директриса или кто-то из учителей. И не остановилась, пока не вскочила в такси, не помчалась на окраину города, чтобы сию минуту увидеть единственного человека, которого она желала, который был ей необходим.

***

Она промерзла до костей, когда очутилась на Норт-Бродвее. Накануне ночью прошел кратковременный дождь, а потом температура резко упала и улицы покрылись толстой ледяной коркой.

Глория не отдавала себе отчета в том, как сильно волнуется, пока такси не затормозило перед самым клубом. Она не сомневалась, что Джером там — репетиции днем в пятницу считались обязательными, — но ведь она не была в «Зеленой мельнице» с той самой ночи, когда Бастиан разоблачил ее как лгунью, притворщицу, избалованную девицу, играющую в переодевание.

А теперь она возвращалась сюда. Сделав глубокий вдох, Глория постучала в дверь без вывески. Приоткрылось знакомое окошко, в нем мигнул знакомый карий глаз.

— Это Глория, бывшая… бывшая звезда клуба.

— Что вам нужно?

— Я… я пришла повидать, — она хотела сказать «Джерома», но сообразила, что это, возможно, не лучший вариант, — то есть посмотреть, не забыла ли я в клубе чего-нибудь. В ту ночь, когда пела здесь.

Глаз прищурился, вглядываясь в нее. Затем его обладатель неприветливо сказал:

— Никуда не уходите.

Окошко захлопнулось. Глория воспользовалась паузой, чтобы снять с пальца обручальное кольцо. Когда-то, в разгар репетиций, это служило ей первым шагом при смене наряда. Сейчас она стянула его с пальца и упрятала в школьный ранец, чувствуя себя неисправимой притворщицей.

Дверь отворилась, и Глория шагнула в знакомую полутьму.

Музыка притягивала ее, как магнит. Она тихонько встала в дальнем углу, захваченная звуками, которые звучали и в ее снах. Джером покачивался в такт синкопированным ритмам, глаза его были закрыты, будто эти звуки уносили его куда-то далеко, в никому не ведомые миры. Она могла бы целую вечность смотреть, как он играет.

Но вот глаза открылись, и Джером заметил Глорию.

Сначала она не могла поручиться, улыбнулся ли он или то была лишь игра света. Нет-нет, он действительно улыбался ей. Оркестранты еще не оделись к вечернему выступлению, и вид у них был такой, словно они только что пришли прямо с улицы. На Джероме и басисте были твидовые кепки, все музыканты были одеты в брюки защитного цвета или в джинсы и полотняные рубахи, помятые так, будто в них спали.

Песня закончилась. Джером встал из-за рояля и хотел спуститься с эстрады, когда басист остановил его и шепнул что-то на ухо. Джером снова взглянул на Глорию, только улыбка его теперь погасла.