Стервы большого города

— Совершенно верно. «Как только», — заметил Лайн. — Детка, сколько раз мне повторять? Никогда не имей дела с лягушатниками. Уверяю тебя, у них совсем другая манера ведения дел.

— Лайн, — вздохнула она, — да ты ревнуешь!

Лайн расхохотался:

— Да? И к чему же?

Что ж, хороший вопрос, но что ей ответить? Что Лайн ревнует ее к Пьеру? Это прозвучит глупо — такие нью-йоркские мужчины, как Лайн, и не помышляют ревновать к кому-нибудь, особенно к тем, кто подобен Пьеру Бертею. Лайн считал его педиком только потому, что тот красивее, чем он. И сказать, что Лайн ревнует ее к заключению большой сделки, Виктория тоже не могла — Лайн постоянно заключал большие сделки.

— Не хочу к этому возвращаться, — небрежно ответила она.

— Почему? — дразнящим тоном поинтересовался Лайн. — Потому что сознаешь мою правоту?

— Просто не хочу доказывать тебе, что ты заблуждаешься.

— Мне нравится, когда ты доказываешь, что я не прав. Но, думаю, с лягушатниками это не получится!

Тут кто-то позвонил Лайну, и он отключился, пообещав соединиться с ней через несколько минут. Виктория вздохнула, отчасти желая, чтобы этого не случилось. Иногда Лайн часами так названивал, снова и снова набирая ее номер в промежутках между своими более важными деловыми звонками, словно Виктории нечего было делать, как только сидеть и ждать…

Вернув кольцо мисс Смит, Виктория разглядывала теперь старинные бриллиантовые клипсы. Лайн действовал ей на нервы, но их разговор напомнил об иронии ситуации и о том, какое удовлетворение она испытала от первого звонка Маффи Уильямс. Это произошло вскоре после спора с Лайном о зарабатывании денег. Они спорили в его апартаментах, через несколько дней после показа коллекции Виктории, собравшего хорошую прессу. Виктория ощущала уверенность в себе и способность добиться всего, но когда вошла в огромный городской особняк Лайна, ее охватило раздражение. Все комнаты в резиденции Лайна являли собой образцы декораторского искусства, свидетельствуя о деньгах и вкусе. Это впечатление создавали не мебель и ковры, не оформление окон, а бесконечное множество безделушек и произведений искусства — все они занимали свои места, с них стирали пыль, их чистили и полировали. Гость должен задуматься о том, сколько все это стоит и сколько времени ушло на то, чтобы собрать коллекцию и правильно ее разместить. Даже особняк Нико уступал этому дому. Викторию вдруг поразила мысль, что, каких бы успехов она ни достигла, ей никогда не стать такой богатой, как Лайн, — и это несправедливо. Она знала много преуспевающих женщин, которые делали настоящие деньги, но ни одна из них не могла сравниться богатством с Лай-ном Беннетом или Джорджем Пакстоном. Почему всегда мужчины, а не женщины? И, направляясь за Лайном в салон, Виктория вдруг спросила:

— А как тебе удалось заработать миллиард долларов, Лайн?

Лайн, естественно, не воспринял этот вопрос всерьез. Снял трубку и велел дворецкому принести две водки с тоником, а потом уселся на длинный полукруглый диван, обитый бежевым шелком и явно выполненный на заказ. Салон — несомненно, любимая комната Лайна — находился на верхнем этаже, из него открывался вид на Центральный парк, а при взгляде на восток виднелась серебрившаяся гладь реки. Отделано помещение было в современном азиатском стиле — шторы на окнах коричневато-красные, с бахромой, подобранной с большим вкусом, шелковые подушки, лошадки и воины эпохи династии Тан, расставленные на полке, идущей вдоль одной из стен. Дверь из комнаты вела на огромную террасу с идеально подстриженными деревцами в громадных терракотовых горшках и опять-таки азиатской скульптурой.

— Я задала вопрос, Лайн, — проговорила Виктория, глядя на парк. Листья уже опали, и она видела зеркальный пруд, где в хорошую погоду дети устраивали гонки радиоуправляемых парусников. — Я действительно хочу знать, как ты это сделал.

— Как я сделал или как вообще это делается? — уточнил он.

— Вообще.

— Ну, это просто. Ты не сможешь.

— Я не смогу? — Она, прищурившись, посмотрела на него. — Не смогу — чего? Скажи мне!

Вошел дворецкий, неся напитки на красном лаковом подносе — Лайн распорядился, чтобы его использовали только в этой комнате.

— Сделать это. — Лайн проглотил водку.

— И почему же?

— Потому, Вик, — самоуверенно заявил он, скрестив ноги и нажав кнопку сбоку на кофейном столике, от чего комната наполнилась звуками музыки. — Это как клуб. Клуб миллиардеров. Ты работаешь много-много-много лет, и в какой-то момент другие миллиардеры решают сделать тебя членом.

Виктория, хмурясь, размышляла над его словами.

— Ну и почему они не решат сделать меня членом?

— Все не так просто, — улыбнулся Лайн. — Это частный клуб. Никаких женщин и меньшинств. Тебе это, вероятно, не нравится, но таковы правила.

— Он нелегальный?

— Почему? — беспечно усмехнулся Лайн. — Это же не официальная организация. Правительство не вправе указывать, с кем тебе дружить. — Он пренебрежительно пожал плечами. — Для этих людей женщины — лишь то, что они трахают, а не те, с кем ведут дела.

— Это отвратительно.