Стезя смерти

— Вообще, иоанниты — не самые жуткие ересиархи, и о склонности к колдовству эта книга не говорит… Но все равно отложи. Хм, «Eine reine Quelle»[131]… Вполне благочестиво.

Он не ответил, и в библиотеке повисла тишина, нарушаемая шелестом перетряхиваемых страниц и пергамента, шлепками тяжелых обложек и окладов книг. Когда пухлых томов осталось около десятка, Ланц оставил их Курту, перейдя к крайней из полок, откуда вскоре донеслось:

— А вот это в самом деле важно.

Курт выпрямился, на миг замерев и не говоря ни слова, потом наклонился, уложив в стопку последнюю книгу, и, не оборачиваясь, ровно уточнил:

— Да?

— План замка, — пояснил Ланц, пристраивая на стол старый, толстый пергамент, закрепленный двумя кромками в валиках. — Дабы не тыкаться по этажам вслепую.

— Ценно, — кивнул Курт, развернувшись на скрип осторожно приоткрывшейся двери, и, увидя недовольную физиономию Бруно, кивнул ему: — Наконец-то. Иди сюда.

— «Наконец-то»? — выдавил тот. — А ты пытался хоть раз пускать мула галопом? Могли бы конфисковать летающую свинью у какой-нибудь ведьмы…

— Сюда, я сказал, — оборвал Курт, за рукав притащив подопечного к полке, и развернул лицом к ней. — Слушать меня внимательно, Бруно. Начинаешь сверху. Берешь книгу за обложку, переворачиваешь и встряхиваешь страницы…

Тот дернул плечами, вырываясь, и отступил назад, отгородившись от него ладонями:

— Эй-эй! Я в обысках крамольных библиотек не смыслю.

— Вот и будет тебе practicum, — оборвал Курт хмуро, рывком вернув его к полке; Бруно сбавил тон до почти просительного, озираясь на Ланца то ли в поисках поддержки, то ли с опаской.

— Я не знаю, что искать. Я не хочу, чтобы меня после обвинили в том, что я что-то упустил, и из-за этого рассыпалось дело. Я не знаю, какие книги вам нужны, я…

— Все просто. Сначала зачитываешь мне наименование и автора, если есть. После перетряхиваешь книгу; если в нее вложено что-то — говоришь мне. Если название на обложке или окладе не соответствует содержанию — говоришь мне. Если книга без обложки — говоришь мне. Если найдешь переписанный текст…

— …говорю тебе, — кисло докончил тот, и Курт улыбнулся — так, что подопечного перекосило.

— А сказал — не смыслишь. Приступай.

— Чтоб вас всех черти взяли вместе с вашими малефиками! — пробормотал Бруно под нос, неохотно придвигая к полке табурет от стола; он ткнул подопечного кулаком под ребро.

— Выбирай слова.

— «Lingua latina», «Sermo latinus»[132], — вклинился Ланц, складывая две сшитые вместе стопки листов на стол. — Почерк университетского переписчика. Однако, — встретив окаменевший взгляд Курта, осадил он, — нам ведь сообщали, и это не тайна, что она переписывала у студентов лекции и временами просила списать некоторые книги по наукам. Об этом все знают. Это ни о чем не говорит.

— Все так, — резко развернувшись к Курту и едва не слетев с табурета, согласился Бруно. — А о чем это могло бы говорить?

Он не ответил, неторопливо прошагав к столу и опершись о него ладонями, и замер, глядя в стену; Ланц молчал.

— Стало быть, так, — собственный голос показался мертвым, когда Курт заговорил — медленно, тихо, точно боясь разбудить спящего рядом человека или спугнуть присевшую на плечо птицу. — Переписчик Отто Рицлер был связан с Филиппом Шлагом. Филипп Шлаг умер странно, за полгода до этого порвав всяческие отношения с женщинами, от коих прежде не бегал. Кто-то настроил его на поиск книг теософского содержания. Conclusio[133]: в данный момент в поле нашего зрения есть единственный человек, склонный к мистике, знакомый с обоими покойными и, судя по случившемуся со мною, способный на сверхобычные действия.

— Ты что — всерьез?.. — проронил Бруно тихо; он продолжал, словно не слыша, сквозь болезненную улыбку:

— Осматривая комнату Шлага, я подумал, что он неаккуратен, и совершенно не подумал о том, что неряху не изберут секретарем ректора. Теперь можно взглянуть на это иначе. Одежда, разбросанная как попало, светильник, стоящий на окне, беспорядок в шкафу… Когда весь дом уснул, этим светильником был подан сигнал. «Подойди к двери»; там, на окне, Шлаг его и оставил — ему в тот вечер было просто не до того, чтобы думать о порядке. Спуститься и снять засов так, чтобы этого никто не услышал — пустяки. Свет более не зажигался. Одежда бросалась, куда придется…

— А беспорядок в шкафу, — тихо докончил Ланц, — появился оттого, что она искала переписи?