Стезя смерти

Время действительно бежало — как это всегда бывает, когда его крайне недостает; кажущаяся минута оказывалась четвертью часа, а полчаса — двумя часами. Принесенный прямо в библиотеку обед стоял нетронутым, забытым, покуда не остыл — о нем вспомнили, уже когда солнце стало касаться стены замка, все полки были осмотрены, а желудки начали настоятельно стучаться в ребра, напоминая о своем существовании.

Более ничего крамольного найдено не было, и Бруно многозначительно поглядывал на обоих дознавателей, косясь на единственную их добычу, хоть чего-то сто́ящую в грядущем обвинении — Штейгеровскую «Аd ritus sacros spectans». После обеда, видимо, убедившись в добросовестности и вменяемости младшего сослуживца, Ланц, разостлав на столе план замка, предложил Курту на выбор обыск одной из спален, забрав себе обиталище горничной.

Количество спален оказалось попросту несметным, и по зрелом размышлении решено было первоначальное внимание уделить комнатам самой хозяйки замка, по обстановке коих было ясно, что ими пользовались в последние месяцы, оставив пока в стороне покои почившего графа, гостевые и явно давно не используемые. Таковых, достойных внимания в первую очередь, оказалось две — довольно внушительных, каждая из которых совмещалась низкой дверцей с прилегающей комнатой горничной Ренаты.

Бруно по большей части таскался следом не слишком полезным грузом — учиться должным образом осматривать подозрительные углы, заглядывать в подозрительные шкафы и простукивать подозрительные дощечки ему приходилось, что называется, на ходу, и особенно ненадежные сектора после его обследований все равно приходилось перепроверять. Тем не менее даже это позволяло сэкономить где-то минуту, где-то десять, а то и с полчаса, что значимо облегчало предстоящую следователям задачу.

Осмотр четырех комнат затянулся почти до вечера, найдено не было ничего, что могло бы подтвердить сделанные Куртом выводы или хоть просто вызвать подозрение — обычные спальни знатной особы, обыкновенные комнаты прислуги. Единственное, на что Ланц обратил внимание, так это на то, что среди платьев Ренаты довольно много тех, что ранее совершенно явно принадлежали ее хозяйке, в шкатулочке (тоже купленной явно не на жалованье горничной, пусть и графской) — довольно много украшений, скромных, но недешевых.

— Все, что мы пока можем сказать, — подытожил Ланц, косясь на ниспадающее к горизонту солнце, — это то, что отношения у графини с горничной близкие, горничную она ценит и любит. В женской моде я разбираюсь хреновато, однако, все ж-таки, могу сказать — эти платья дарились не разом, а долгое время; в сундуке сложены те, что принадлежали еще девчонкам — лет шестнадцати, может. Посему, если что-то и водится за хозяйкой, наша Рената должна быть в курсе.

— О том же говорит и ее молчание?.. — скорее спросил, нежели подтвердил Курт. — Или же ей, напротив, ничего не известно, и она попросту боится неверным словом навредить хозяйке?

— Надо пробежаться по прочим комнатам, — не ответив, вздохнул Ланц почти обреченно и яростно потер глаза. — Господи, мы не успеем. У нас попросту не хватит времени; искать булавку в графском замке ничуть не проще, чем иголку в стогу…

— Так вы надеетесь отыскать те самые иглы с янтарем? — уточнил Бруно, и сослуживец пожал плечами:

— Это был бы просто идеально. Однако — нам бы хоть неделю на поиски, ибо день-два это просто смешно…

— Если это она, — четко выделив первое слово, возразил бывший студент, — то искать их надо скорее в городском доме, а не здесь.

— Искать надо везде, Хоффмайер, — отрезал Ланц и снова разразился тяжелым вздохом, махнув рукой обоим. — Идемте. Осмотрим кладовую, заодно найдем свечей — вскоре станет темнеть.

Курт переглянулся с подопечным и болезненно поморщился…

С наступлением темноты поиски осложнились — приходилось заглядывать в темные углы, близко склоняясь к свече в руке Бруно, отчего в висках начинали стучать мелкие назойливые молоточки, по телу проходила дрожь, а лоб покрывался испариной, липкой и мерзкой; в мыслях было все, что угодно, кроме сосредоточенности и внимания. Наконец, спустя час, не выдержав, Курт прямо заявил Ланцу, копошащемуся в соседней комнате, что фактически непригоден к работе. Вопреки опасениям, тот не стал отчитывать младшего сослуживца, не разразился тирадой, посвященной глупостям и недопустимым для инквизитора страхам, а лишь сочувственно похлопал по плечу и велел осматривать то, что было на виду в свете настенных факелов, взяв обыск более потаенных мест на себя.